Александр Свободин
Иннокентий Смоктуновский. Творческий портрет
«Творческий портрет». Феномен Смоктуновского
Время меняет лица. Так получается, что кто-то лучше других выражает представление миллионов о любимом герое. Проходят годы, по-иному окрашивается жизнь, происходят необратимые перемены в психологии зрителей и те, кто еще в прошлом голу привлекал наше внимание, уходят в тень. Быть выразителем эталона человека той или иной эпохи почетно. Немногие из актеров удостаивались этой чести. Но как же редки актеры, которые остаются в фокусе интересов многих поколений зрителей!
Их положение меняется, но присутствие в искусстве ощутимо. Что бы и где бы не играли — в кино, в театре ли — режиссеры и исполнители держат в «уме» облик такого актера, то новое, что принес он. Это выдающиеся мастера со своей уникальной темой, выражающие социальные, нравственные, эстетические устремления общества.
Следовало бы назвать их великими, но мы стыдливо оставляем этот эпитет потомкам. Вряд ли это справедливо.
Живописец, композитор, писатель, архитектор передают свое творчество будущему в том виде, в каком получали его современники. Актер, особенно театральный, уносит его с собой. Сценический образ не существует вне зрительного зала, вне настроения тех, кто сегодня пришел в театр.
К таким выдающимся мастерам принадлежит Иннокентий Смоктуновский. Его путь необычен, а достижения столь обширны, что право же надо говорить о «феномене Смоктуновского».
Он появился более четверти века назад и сразу вызвал пристальный интерес. Внезапные превращения в искусстве, особенно исполнительском, случаются. Недаром же стала нарицательной фраза из чьей-то давней рецензии: «наутро он проснулся знаменитым!» Но крайне редко, «проснувшись» в новом качестве остаются не короткой сенсацией, а явлением, школой, направлением.
Когда «бодрствование» становится пожизненным, а создания оказываются непреходящими художественными ценностями.
Так случилось со Смоктуновским.
Читатель, взявший его книгу «время добрых надежд» и открывший те ее страницы, где автор описывает детство, юность, испытания войной, последующие годы скитаний будет поражен и литературным слогом, каким все это написано, но прежде мытарствами героя. Юный демобилизованный солдат, уже прошедший школу войны, но еще и не знающий начальных классов мирной жизни — такова участь его поколения — юноша, мечтающий о театре, однако имеющий за плечами лишь медицинский техникум. Жизнь бросала его из театра в театр, из Норильска в Волгоград и далее и далее…
Есть «подсобные рабочие», а в театре есть «вспомогательный состав». Там подвизаются честолюбивые мечтатели или, напротив, люди тихо влюбленные в театр и желающие только быть в нем, только участвовать в ежевечернем сотворении мира.
Смоктуновский не был ни тем, ни другим. Он интуитивно ощущал, что здесь он должен, наконец, родиться как личность. Внутри его рвалось, кричало иное существо. Как случается почти младенца бросает к роялю и к изумлению взрослых мир наполняется мудростью и легкостью его звуков, так, очевидно и заколдованного театром влечет на сцену неведомая сила.
Его сравнительно долго «не видели» и «не слышали» главные и неглавные режиссеры многочисленных театров, легко отпускавших его от себя. Даже в прямом значении слова — не слышали выразительных модуляций его голоса, бархатистого тембра, своеобразного звучания природного инструмента.
Конечно, в молодости он владел им не так как теперь, но ведь он играл и большие роли! Мне кажется все дело в том, что во всем, что он делал на сцене на заре своей актерской жизни странным образом сочеталось его ни на что и ни на кого непохожая индивидуальность и отсутствие «школы», без которой нет профессии.
Подумаешь, сколько же ему пришлось преодолеть, и диву даешься! Если нужен пример героической борьбы за свое призвание, за место в искусстве, борьбы с неверием, но прежде всего — с собой, то это Смоктуновский! Может быть поэтому рассказ о своем творчестве он начинает — вы это сейчас услышите — с рассказа о себе. Что есть я в этом мире? Что такое человек? Какова связь его с другими людьми? Мудрые вопросы, вечные вопросы…
То, что он рассказывает — литература. Она может даже раздражать — так не по канонам это написано, так непохоже. Но это он, это его… Ночная прогулка по лесу с дочерью. Ночное небо. Ночные яркие звезды. Маленькая девочка силится достать их палкой. В его голосе удивление миру.
Что это? Откуда это?
Звезды, ребенок, дочь…
У него дар впервые открывать открытое. Если же о теме, его теме, то это УДИВЛЕНИЕ МИРУ. И еще ЛЮБОВЬ.
Рассказывая о себе он строит композицию так, чтобы сразу же о главном — ради чего живет. И непременно сказать не буднично, а наивысшими словами. Поэтому звучит двадцать пятый сонет Шекспира:
И тогда естественно о том, как впервые увидел ту, что стала его счастьем, подарила ему детей. Возникает образ, возникает сцена, произносится таинственно древнее имя Суламифь, поэзия «Песни песней», но слова другие: «Что вы все играете… устроили театр из жизни». А он из театра сделал жизнь.
Смоктуновский рассказывает здесь не о своем искусстве, а о своей душе, об отношения к миру, к человеку. Мазки точно на картинах импрессионистов складываются в некий чувственный образ.
А появился он для широкой публик, в фильме «Солдаты» в 1956 году. Скромный человек в надтреснутых очках, поэтическая натура, математик, тихий интеллигент и бесстрашный офицер. Его заметили.
Если называть фильмы конца пятидесятых и шестидесятых годов, образы явившие новое слово, отразившие дух времени, то вполне возможно окажется что нынешние молодые зрители, те кому под тридцать, их и не видели. Фильмы смерчем проносятся по экранам. Даже самые значительные повторяются редко. Фильмы стареют, но образ выразивший новое, то чего ждали, остается. Оседает в душах. Живет, в образах созданных другими в последующие времена. Тип человеческий впервые представший в творчестве актера-первооткрывателя остается в нашей, если можно так сказать, генетической памяти.
Физик Илья Кулаков в знаменитом фильме М. Ромма «Девять дней одного года», геолог Сабинин в фильме С. Урусевского «Неотправленное письмо», Моцарт в фильме-опере «Моцарт и Сальери». В 1966-м в фильме Э. Рязанова «Берегись автомобиля» — похититель автомобилей Деточкин. Можно и дальше называть вплоть до сегодняшнего дня.
Он профессиональный киноактер, не считающий нужным ждать вдохновения или непременно запрограммированного «великого фильма». Жизнь показывает — запрограммировать великое в искусстве нельзя. И Смоктуновский снимается.
Тут важно определять концепцию человека, возникающую из всего, что он сделал и делает на экране и на сцене. Для этого назовем две его роли — одну в театре, другую в кино времени его «бури и натиска», две роли, определившие его жизнь. Князь Мышкин в спектакле Большого Драматического театра в Ленинграде, поставленном выдающимся советским режиссером Товстоноговым в 1958 году, и Гамлет в одноименной ленте Г. Козинцева в 1964-м.
Для его нервной артистической натуры, для свойственной его манере тончайшей нюансировки психологических деталей поведения персонажа, для присущего ему удивленного взгляда на человека и веры в доброту как в высшее мерило человеческого начала образ созданный Достоевским оказался как бы его «вторым „Я“».
«В этой работе, — писал Смоктуновский, — я впервые обрел направление движения к самому себе. Он (образ Мышкина. — А. Свободин) оставил неизгладимый след на всем моем дальнейшем творчестве. Другие роли как бы хороши или дурны они не были, всегда находились под влиянием этого удивительного образа!»