Однако вода текла не только по вещам, и волосам, она также струилась и по лицу, рукам, и даже стекала с голых стоп.
Я подняла свои повисшие руки и глянула на запястья. Глубокие, развернувшиеся, раскрывшиеся вроде лепестков розы порезы оставленные лезвием обильно кровоточили, а вытекающая из ран кровь покрывала своими кровавыми струями кожу ладоней, пальцы, и, срываясь с их подушечек, улетела куда-то вниз, приземляясь возле моих стоп. Некоторое время я безмолвно смотрела на эту кровь, и, поморщившись, от острой боли на месте порезов, огляделась кругом… не очень-то понимая, где я нахожусь.
Прямо передо мной была широкая межкомнатная дверь с большим узорчатым, рельефным стеклом, точно обсыпанным мельчайшими щербинками, трещинками, в самом центре этого стекла находилась громадная красная роза, искусно нарисованная, с тончайшим стебельком и овальными покрытыми едва видимыми зазубринами листом. Подавшись вперед, я уткнулась лицом в поверхность стекла, и посмотрела сквозь него. И увидела прямо за дверью какой-то коридор и движущихся вправо и влево, быстро да бодро ступающих людей.
Совсем немного я напрягала зрение, щурила глаза, стараясь разобрать и понять: где же я нахожусь, и кто там идет?… Но рельефное полотно стекла было так мелко изрезано трещинками, что кроме еле видимых силуэтов мне ничего не удалось разобрать.
И тогда я принялась рассматривать то место где была в данный час…
Позади меня, справа и слева находились побеленные или покрашенные в белый цвет стены, под ногами у меня был простой, плохо обтесанный дощатый пол палевого цвета, какой-то изжелта-белесый, а вместо потолка уходящая ввысь серебристая, гладкая труба огромного диаметра… просто огромного.
Что это за труба? Что за комната? Как я здесь оказалась? Мгновенно пронеслись эти мысли в моей голове, покуда я, переступая с ноги на ногу, разглядывала словно зеркальные стены трубы.
Наверно я сплю, предположила я… Сплю…
Но подняв правую руку, чтобы утереть струящиеся со лба и затекающие в глаза и рот капли воды, я вновь увидела расхлябанные ошметки кожи, текущую кровь, и, ощутив острую боль в обеих руках громко охнула!.. Охнула и этот звук улетел в бесконечную пасть трубы да отозвался там тихим эхом. И я поняла, что не сплю, уж так было больно…
Больно… было очень больно… И почему-то болели не только руки, но шишка на голове, и прикушенный язык и грудь… вернее то самое место где находится сердце и душа… Душа… Душа, моя также болела… муки по поводу ухода Андрея не испарились, не исчезли… они продолжали теребить меня.
Однако я смогла отвлечь себя от мысли об Андрее, о его предательстве и уходе, задав себе вопрос… простой вопрос: «Где же… где же все-таки я нахожусь? И что со мной произошло?»
Я подняла, свербящие болью руки, протянула их вперёд и принялась ощупывать стены, которые были и впрямь окрашены, верно, я угадала. Они были окрашены в белый цвет и покрыты тонким слоем морозной паутинки, что струится покрывая деревья в морозные, зимние дни, и леденит души и тела людские. А потому и эти стены были леденяще холодными… холодными, как впрочем и палевый пол, так что стекающая с меня вода, попадая на него и смешиваясь с моей кровью, образовывая тут же небольшую лужицу, и замерзла, превращаясь в хрупкий ледок, который ломался, крошился лишь от одного нажатия на него большим пальцем ноги.
И как-то сразу мне стало не по себе. Особенно после того, как коснувшись этих белых паутинок на стене кровавым пальцем, я окрасила их в красный цвет и почувствовала, будто дуновение ледяного дыхания…
Холодно… холодно… холодно…
Тихо постанывая от боли и мороза, что обжигал мои стопы, я принялась переступать с ноги на ногу, а руками попыталась найти дверную ручку, чтобы открыв дверь выйти из этого холодильника. Но ничего так и не нашарив на двери, я отступила назад. Мои мокрые, растрепанные волосы едва не коснулись стены, такое это было на самом деле небольшое помещение. Однако отступив назад и склонив голову я смогла разглядеть, что на деревянном каркасе двери нет ручки, лишь стекло, которое заполняло его большую часть.
Я прислонила свои руки к стеклу, тоже довольно холодному и надавила на дверь, но она не подалась, она даже не дрогнула, по-видимому, крепка была замкнута… Крепко…