Сейчас много чего стало “нормальным”, а дома вроде “одиннадцатого” уже скорее реликт прошлого, незыблемый памятник людям которые пустили свою жизнь под откос. Или шрам оставленный предыдущими правителями этой страны. Ведь сколько не говори о том чего человек может добиться своими силами, эти силы нужно откуда то да брать. В одинушке, так ее мило прозвали друзья Арфо, не один Арфо был из приюта. И если он научился верить в лучшее будущее, даже с некоторыми оговорками, то те “другие” просто даже не думали об этом. Всю свою жизнь они жили в тех приютах и привыкли к ним, а когда тех выбросили в открытый мир – они потерялись.
Пока Тимия разувалась Арфо смотрел на свою работу повешенную на самом видном месте. Он конечно никогда не принижал своих трудов, но и подумать не мог что кто-то повесит его малевания над зеркалом, прямо напротив входа, туда куда человек вошедший сразу кидает свой взор. На душе стала разливаться теплота и гордость. “Две маски”, так он назвал этот холст, была второй официально проданной картиной, и видеть ее вот так, своими глазами, но в чужом месте… было чарующим. Так или иначе все что создали люди было создано для людей, и каждый творец хотел чтобы его признали. Многие рисуют “для себя”, и Арфо один из них, но теперь можно было полностью понять как такое мнение уничижительно. Рисовать, писать, лепить, или паять – приятно. Это успокаивает душу, дает хоть какие-то светлые эмоции в бескрайнем мраке, но самые сильные можно ощутить лишь тогда когда человек абсолютно тебе незнакомый ценит и признает проделанный тобой труд.
“Две маски” были нарисованы в момент первых мыслей об изменах. Таня стала странно себя вести. Раньше она могла со спокойностью показывать хоть самые стыдливые и омрачающие себя переписки, но в тот момент научилась прятать телефон, и даже поставила пароль. Сам ее голос и манеры поведения так же изменились. Если раньше эта чарующая красотка могла голой проходить из одного угла комнаты в другой – теперь же одевалась в три шкуры. А те моменты соития которые могли длиться часами – превратились же в минуты. Это было видно всем, но не Арфо. Точнее он их видел, он не слепой, но не хотел замечать, не хотел принимать. Люди ведь меняются в долгих отношениях, верно? Быть может она просто изменилась, или на работе какие либо проблемы появились, или… было много “или”, и Арфо всех их принимал лишь бы не видеть настоящего. Тогда и появилась идея двух круглых лягушек похожих на стикеры, на наклейки детские. Одна – улыбается, источает веселье и в глазах ее видны отблески света. Другая – грустит и в тени первой прячется сзади. Обычная полярность которая обыгрывалась до него, и не было ничего в ней нового. И осмысленного. Разумным осмысленного. Где-то в глубине он и был той, второй, жабкой которая пряталась, но не понимал этого. И писал он лишь только потому что хотел сбежать от этой мысли и заключить ее в аэрозольный баллончик и масляные краски.
– Навеяли воспоминания? – спросила неожиданно Тимия.
– А? – Арфо рывком обернулся. – Что-то вроде.
По его лицу было видно что парень грустит.
– Она, кстати, многим нравиться, – сказала Тимия и прошла на кухню. – Тебе чай или кофе?
– Чай. Зеленый. Если есть.
Ч3.
Заварной чай в пакетиках был менее отвратительным нежели растворимый кофе, но все равно отдавал какой-то неописуемой нищетой и еле слышимым привкусом металла. Металл скорее отдавался от чайника или воды, а вот вкус нищеты наверняка был от того что в пакетики скидывали труху от “нормального” заварного чая. Тимия лишь краем уха как-то подслушала разговор на перерыве в кафетерии. Макс яро утверждал что так называемый “чай высших сортов” подаваемый в ресторанах есть ничто иное как моча осла, и, вывернутые наизнанку чайные пакетики с табаком в приправу. Он частенько ходил по ресторанам, и был начальником, так что с его мнением считались и уважали. Но не проверяли. Или не могли проверить. Утонченный вкус в вине был схож с чаем, и не каждый мог в полной мере ощутить все те нотки того в китайском зеленом чае.
Но Макс не только корил и журил дешевый чай, но и как верный и достойный друг, которым он себя считал, старался помочь сгладить углы и превратить мочу в, хотя-бы, более-менее, достойный симулякр чая.