– Это что?
– Это Сил. Лавс Дивайн.
– Пап?
– Что?
– А можно магнитолу никакую не покупать, а включить мелодию на телефоне? Сбрось мне ее на мыло, лан?
– Лан…
Я заснула, пока тебя ждала…
Зимняя дорога, вдаль от большого города, освещенная только фарами моей и встречных машин.
Темные ряды деревьев. Маленькие поселки и деревни, редко встречающиеся по пути и освещенные таинственным светом одиноких фонарей. Монотонный шум колес.
Несколько часов…
Далекий поселок. Тихий, совсем неосвещенный подъезд.
Поднимаюсь по лестнице, помогая себе прикосновениями к стенам и перилам.
Ищу звонок в темноте…
В проеме открывающейся двери появляется силуэт.
В моей рубашке, рукава которой подвернуты наполовину, глаза почти полностью зажмурены, а нога, на треть прикрытая рубашкой, изящно обнимает другую, чтобы сохранить тепло…
– Привет… Я заснула, пока тебя ждала…
Она всегда мерзнет. Наверно потому, что меня нет рядом…
Четыре женщины
Четыре женщины.
Двум по пять лет. Две другие это их мамы.
Я, машина, радио, четыре женщины.
Мы едем в аэропорт.
За все время в пути я не произнес ни слова.
Четыре женщины смогли обсудить практически все что можно было обсудить за час поездки и вероятно продолжили обсуждать что-то другое уже в аэропорту.
Они говорили, смеялись, удивлялись, кричали, шептались, обменивались репликами, телефонами, игрушками, фотографиями и вообще эмоциями на протяжении всего времени пути. Не было ни одной паузы без звуков.
На середине пути в аэропорт я выключил радио, которое меня попросили включить четыре женщины в самом начале пути.
Они не заметили, что я выключил радио.
Единственное что я смог сказать это «привет» в начале пути, когда четыре женщины садились в машину и «пока», когда они выходили из нее в аэропорту.
На обратном пути из аэропорта я тоже ехал молча.
Чтобы не вести машину в полной тишине я включил радио.
Там тоже были женщины, которые что-то обсуждали.
Постоянно.
Без перерывов.
Без пауз.
Может быть
Зевающий персонал кафе.
Полупустой зал.
Блюз женским афроамериканским голосом откуда-то из-под потолка.
Дочь играет на телефоне в домики.
Жена доедает штрудель.
Темнеет.
Лето.
Мне больше ничего не надо в этой жизни.
Ну может быть ещё что-то.
Но не больше…