Товарищ не обманул его ожиданий.
Когда бармен осчастливил Никиту бодрящим эспрессо Витька уже вовсю отплясывал с Лесей под развесёлого Enrique Rodriguez.
Леся выглядела довольной происходящим, и Никита ощутил легкий укол в самолюбие.
Немного подумав, он решил, что Витька вряд ли станет плясать с ней больше двух танд. К акробатике Леся, явно не готова, а Витя без неё не может. Должно быть, считает пресной танду без единого болео и ганчо.
Надо подождать.
Но Виктор не выказывал признаков неудовольствия. Поначалу он вообще держался в рамках приличий – количество пар на танцполе не позволяло ему особенно разгуляться, но постепенно он всё же начал наращивать обороты.
После второй танды Никита заметил признаки усталости на лице Леси и думал, что третьей танды не будет, но ошибся. Виктор был словно розовый кролик из рекламы Durasel которому в пару достался кролик с обычной щелочной батарейкой.
После третьей танды Никита уже не думал о том, чтобы приглашать Лесю, ей явно нужен был отдых, но Витька так не считал. Четыре танды – это уже серьезно!
Расстроенный Никита перестал за ними следить и принялся блуждать взглядом по сторонам.
Блуждал целую танду пока не забрел в опасные зеленые омуты глаз Плюшевой, которую так настойчиво рекомендовала Наталья.
– Ну, почему бы собственно и нет… – обреченно подумал Никита.
Плюшевая танцевала прекрасно, этого у неё было не отнять. Никита сразу понял почему многие статусные партнеры, даже молодые и привлекательные, закрывали глаза на её, не совсем канонические габариты. Будь Плюшевая хотя бы обычной парнершей, высокого уровня шансов потанцевать у неё было бы не так много. Танго-мир, как и любое другое человеческое сообщество, безжалостен к тем, кто не вписывается в общепринятые представления о прекрасном. Но Плюшевая была выдающейся танцовщицей не только в прямом смысле этого слова.
Никиту, правда, смущала её манера уж слишком откровенно сопеть в ухо во время танца. Всё-таки для него танго это танго, а секс – это секс. И шансы у одного перетечь в другое для него ничуть не больше, чем встретить свою любовь, скажем, в метро или на работе. То есть, конечно, такой шанс всегда есть, но не то, чтобы это было обязательной частью программы.
Он был бы благодарен Плюшевой, уменьши та мощность своей необузданной энергетики. В этом случае скорее всего, он пригласил бы её ещё на тандочку уже в этот же вечер. Но как сказать о таком? Мадемуазель, я гнусь под напором вашего либидо, не могли бы Вы немного сбавить обороты?
Никита решил оставить подобные просьбы на самый крайний случай и попробовал воспользоваться языком тела – слегка обмяк сам, пытаясь таким образом предложить партнерше меньшую интенсивность. Его сигнал был услышан, но, к сожалению, истолкован превратно – Плюшевая удвоила напор.
Никита невольно усмехнулся ситуации и вдруг почувствовал кожей какое-то движение силы в воздухе.
Звучит несколько сомнительно, но любой милонгеро поймет, о чем речь. В условиях жестокого дефицита партнеров каждый, хоть сколько-нибудь приличный ощущал на себе чужие заинтересованные взгляды. Причём для этого совсем не обязательно видеть тех, кто смотрит на тебя. Обычно это бывает просто интерес разной степени интенсивности, но если очень повезёт, вы можете почувствовать любовь.
Никите достались какие-то лучи смерти. Он невольно повернулся в сторону столиков и увидел прожигающие насквозь черные глаза вчерашней киевлянки. От неожиданности он даже слегка запнулся о торчащую на танцполе ножку стула, самортизировал о Плюшевую и остаток танды провел в размышлениях о том, что же стало причиной такой ненависти.
Решил попробовать как-нибудь разузнать лично и проводив Плюшевую тут же направился в сторону Лесиного столика, но её там уже не было. Пустовал и стул, на спинке которого до этого висела маленькая сумочка.
Должно быть, ушла в дамскую комнату, решил Никита и снова принялся ждать.
Но Леся в ту ночь так и не вернулась.
***
Ремолино превратился для Леси из сказки в фестиваль обломанных надежд. Никогда ещё в её жизни не случалась столь длинная полоса невезения. На фоне Никитиного загула оттоптанный Петей палец казался мелочью, но главное она совершенно не чувствовала в себе сил переломить ход событий. Если бы у неё была возможность немедленно уехать она бы не колебалась ни минуты.
Но её поезд отправлялся только через двое суток и что делать в такой ситуации она не знала. Раньше ей не приходилось конкурировать за мужское внимание. Даже в детском саду все мальчишки были её, а на милонгах родного Киева мужчин и женщин было примерно поровну, и она танцевала почти не присаживаясь. К тому же никто из киевских партнёров, даже самых лучших, не вызывал в ней таких странных противоречивых чувств. Они все были какие-то родные, тёплые и домашние, но чтобы вот так ревновать их? Неужели она влюбилась?