О поездке на вокзал Никита ей пока не сказал.
Из восьми касс на вокзале работали три. В первой из них сидела неприветливая женщина по фамилии Баранюк. Судя по надувшимся красным в прожилку щекам её переполняло негодование по поводу работы в рождественскую неделю, необходимости досидеть до конца смену и явлении в зарешеченном окошке раскрасневшейся, словно в насмешку над ней, рожей белобрысого стриженого парубка.
– Добрый вечер, – заискивающе начал Никита, – у меня билеты в Санкт-Петербург, нужно поменять на Киев.
– Вам когда? – спросила товарищ Баранюк.
– В смысле? Сейчас хотел бы поменять… – сглупил Никита.
– На какой день брать будете?! – начала закипать кассирша.
– А! – обрадовался тому, что все-таки понял её Никита, – чем скорее, тем лучше…
– Есть на сегодня два билета, но только люксы. Будете брать?
– А сколько стоит билет?
Баранюк озвучила цену в гривнах. Никита от волнения никак не мог сопоставить её с курсом рубля, махнул рукой и задал ещё один вопрос.
– А во сколько отправление?
– Через два часа.
Никогда ещё в своей недолгой жизни Никита не принимал столь скоропостижных решений. Через минуту он уже выскочил на площадь и принялся разыскивать такси.
– Встретишь меня утром, в десять? – написал он Лесе.
Спустя два часа он скромно сидел в обитом бордовым бархатом вагоне и с любопытством разглядывал быт зажиточных путешественников.
Купе было рассчитано на двоих гостей, к услугам которых были не только бумажные шлепанцы, но и журналы, завтрак, чай с кофе и даже крохотный телевизор.
Напротив расстилал постель усталый и немного грустный мужчина лет сорока.
Никита с первого мгновенья понял, что дорога будет, что называется, без эксцессов. Вряд ли этот господин порадует его народными песнями, но и допытываться о резне в Афгане точно не станет.
Оно и к лучшему, с Никиты и без этого было довольно потрясений.
***
Киев встретил Никиту словно горячо любимый дедушка внука. В окно купе, медленно подплывающего к вокзалу, мягко светило зимнее солнце.
Попутчик вежливо пожелал доброго утра и счастливого пути после чего с вещами вышел в тамбур.
Никита натянул штаны, свитер и куртку, достал сумку и осмотрел, на всякий случай, купе. Не забыл ли чего?
Заглянул и в окно, а там косые солнечные лучи подсвечивали искрящееся улыбкой Лесино лицо в обрамлении меха от капюшона пуховика.
Губы Никиты расползлись непривычно широко для раннего утра.
Уже через минуту двое влюбленных застыли в поцелуе обтекаемые потоками пассажиров как одинокий маяк. Крики таксистов и грузчиков заменяли им чаек.
Дальше была дорога по снежной чаче, холмистый Киев, кухня с высоким потолком и Cant`t take my eyes off you едва слышно звучащая из динамика ноутбука. Кофе, заваренный во френч-прессе, какие-то бутерброды и любовь, пузырящаяся по венам.
Днем Никита гулял по городу. Всё вокруг нему нравилось: и холмистый рельеф, и широкие улицы, и улыбающиеся люди и неспешный, относительно Питера, городской пульс. Каких-то диковинных мест он не посетил. В основном, шарахался по типичным туристическим местам: Андреевский спуск, Лавра с мощами Ильи Муромца, Майдан и так далее. По утрам бегал вокруг Ботанического сада.
Вечерами, когда Леся заканчивала работать они шли на практику8 или милонгу, в зависимости от дня недели. На милонгах особого успеха среди киевлянок Никита не снискал, но появляться там с Лесей ему очень нравилось. Нравилось слушать как ставили музыку киевские диджеи, нравилось наблюдать за тангерас, среди которых было много очень хороших танцоров, общаться с Лесиными друзьями, ну и конечно, нравилось танцевать самому.
Накануне отъезда они шли с милонги пешком. Путь был неблизкий, но они, несмотря на поздний час, не спешили. Падали крупные мягкие снежинки, а люди встречались крайне редко, в основном, одиночки.
В какой-то момент они вышли на широкую и пустынную площадь. Нетронутый снег лежал на ней словно сахарная пудра.
– А ведь мы не скоро теперь потанцуем, – взгрустнул Никита.
– Тогда давай танцевать сейчас! – сказала Леся.
В отличие от него она улыбалась. Завтра он уедет, но это будет только завтра. Сейчас-то они вместе.
– Прямо здесь?
– Прямо здесь!
– А что, у меня и музыка найдется, – сказал Никита разматывая наушники.
– Вот и чудно! – сказала Леся и закружилась на месте, а потом запрокинула голову и начала ловить ртом снежинки.
Никита дал ей один наушник, второй сунул себе ухо и они оставили замысловатую цепочку следов на нетронутом снежном покрывале пока сквозь десятки лет для них пел Карлос Видаль.