— Простите, — я поняла ладонь вверх, прерывая его объяснения. — Кажется, у нас языковые барьеры.
И не только языковые, хотелось добавить мне.
— Я не понимаю, причем здесь полнолуние, звери… — Я растерянно посмотрела на обнаженного Этьена. — Это ведь полный бред.
Глаза иностранца таинственно замерцали.
— Ne peut pas кtre — Не может быть. Милая, а ты знаешь, к какому виду принадлежишь?
— Хомо сапиенс сапиенс? — иронично фыркнула я. — Или на планете Земля есть ещё один разумный вид.
— Есть, — серьёзно кивнул Этьен. — Homo homini lupus.
Я не достаточно хорошо знала… латынь? Это же была латынь? — чтобы понять смысл ответа Этьена. И тогда мужчина, усмехнувшись, поднялся с кровати, мгновенно…
….превращаясь в огромную собаку.
Ну как в собаку… помнится, во второй серии «Охотников за приведениями» показывали что — то подобное. Только на этом создании было куда больше шерсти. А вот взглядом собачка сверкала не хуже киношного монстра.
Усилием воли, я оторвала взгляд от существа — и тут же услышала предупреждающее, низкое рычание.
— Мамочки, — мысленно запричитала я, перебиваясь как можно дальше от монстроподобного пёсика к самому изголовью кровати. — Да что же это происходит! Да как же это!
Мало того, что меня только что изнасиловал незнакомый мужик, так ещё этот мужик перевоплотился в собачку — монстра.
И я бы обязательно посмеялась бы над этим бредом, если бы не… неожиданно пришедшая на ум мысль, которая заставила меня содрогнуться. А что если и правда всё это один сплошной бред? Нет никакого зверя, как и не было никакого изнасилования. Люди ведь не умеют превращаться в животных, а значит, есть всего лишь одно логическое объяснение происходящему: я окончательно утратила рассудок.
Разум, правда, пытался цепляться за какие — то мелочи — напоминая о боли, которую мне только что пришлось вытерпеть, о крови между ног — обо всём том, что делал со мной незнакомец, про которого я ничего не знала ничего, кроме имени. Но в то же время… Я ведь вот только что резко отодвинулась назад — не испытывая при этом ни боли, ни даже садящего чувства. Разве такое возможного после грубого секса?
Прислушавшись к себе я поняла, что вообще не чувствую «внизу» никакого дискомфорта. Но ведь секс был — изнасилование тоже было! Я ПОМНЮ ЭТО!
А потом меня обожгла ещё одна мысль: а что, если главной причиной моего состояния является не отец, а мать? Что, если у отца никогда не было никакой плохой крови, и он никогда не был груб с мамой — а всё это было выдумками психически больной женщины? И что, если именно её сумасшествие передалось сейчас мне?
Раскачиваясь на кровати с закрытыми глазами, я тихо рассмеялась,
— Я сошла с ума. Окончательно сошла с ума.
И даже собачке об этом сообщила — на английском. Вдруг слушает.
Глава 3
Этьен
Я чувствовал, что со моей парой происходит нечто странное. Не так должна себя вести самка, получившая брачную метку одного из самых влиятельных Альф волчьего мира. Плавясь под моими руками, она вдруг как — будто стала ко всему безучастна, и даже попыталась от меня отстраниться, глупая. Мы ведь теперь с ней одно целое — и ничто не сможет нас разлучить.
К сожалению, я, дурак, поздно понял, какая именно причина заставила мою девочку сжаться и пытаться вылезти из- под меня — она, полновозрастная оборотница, оказалась до сих пор не тронутой.
Нет, я, конечно, сразу почувствовал, что на ней нет мужского запаха — но то, что она оказалась девицей — это было настоящим сюрпризом. Признаю — приятным.
Мы, оборотни, не ханжи, и легко дарим своим телам радость со случайными партнёрами. Но только до того момента, пока не обзаведёмся единственной парой. Правда, один из моих кузенов недавно стал пропагандировать чуть ли не целомудрие для несвязанных девушек, но я считал это полной глупостью — ни один мужик не откажется от умелой, знающей, как удовлетворить своего избранника, самки. И какая разница, что там было до брачной метки — если после самка будет принадлежать только своему оборотню.
Я усмехнулся, понимая, какую чушь думал всё это время. Сама только она мысль о том, что губки моей девочки могли когда — то скользить по чужому члену, приводила меня в бешенство и заставляла скалиться. Это было на самом деле глупо — именно я только что взял её девственность, именно я первым вбивался внутрь её тела и излился там — навсегда закрепив за собой это право. Но только одна мысль о том, что до меня мог быть кто — то ещё, выворачивала мне душу.