Тая
Я — вельвульф? Оборотень… Разве такое возможно? Я только открыла рот, чтобы задать возникшие вопросы, как Этьен — вернувший себе сейчас человеческое обличие, сверкнув волчьим взглядом, схватил меня за талию и буквально насадил на своё тело. Испытывая дикую боль от его внезапного вторжения, я попыталась вырваться, но мужчина, прикусив мою шею в каком — то сверхчувствительном месте, вдруг сам отпустил меня. Он что — то шептал, что — то говорил мне на своём родном языке, которого я совершенно не понимала.
Но не успела я с облегчением выдохнуть, как он одним движением перевернул меня на живот — с силой прижав мою голову к матрасу — открыл себе доступ к моему телу. Второе его вторжение внутрь моего тела оказалось не менее болезненным, чем первое. Правда теперь я даже не могла сопротивляться: он каким — то образом обездвижил меня, не давая даже пошевельнуться.
Прижатая щекой к испачканной спермой простыне, я вынужденно принимала все его проникновения, все его навязанные ласки. Даже моё сумасшествие, которое всегда легко распалялось от одного только вида мужского тела, сейчас куда- то спряталось и не показывало носа. Мне опять вспомнились мамины крики из спальни — и боль, захватившая моё тело, уже не опускала. Не в силах сопротивляться, я просто ждала, когда это закончится.
Кровать снова ходила ходуном от его сильных толчков, Этьен снова порыкивал, вбиваясь внутрь моего тела… Наконец, он с силой схватил меня за волосы, сделал последний резкий выпад — и излился внутрь моего тела.
— Жена моя, — целуя мою обнажённую спину, прошептал мужчина. — Я же говорил, что в этот раз всё будет хорошо. Небольшая боль возможна при потере девственности, но потом наши звери…
Он наклонился, чтобы встретиться со мной взглядом — и замер, не договорив.
А я просто лежала — не пытаясь даже поменять положение. Я знала — чувствовала, что он уже отпустил меня. Но я, послушно застыв на месте, просто продолжала лежать на испачканной кровати, выставив изнасилованное тело кверху.
Да и какая теперь разница.
На мои прокусанные губы капали солёные слезы, щека была испачкана его спермой, оставшейся на простыне после первого изнасилования — а в глазах наверняка полная безнадёжность.
О, сейчас я как никогда понимала свою мать. Если отец делал с ней нечто подобное, то совсем неудивительно, что она в конечном итоге наложила на себя руки.
— Таис, — мужчина осторожно протянул к моему лицу руку, отведя в сторону спутанную, мокрую от пота прядь.
— Девочка, — прохрипел он. — Как же так…
Он что — то опять сделал: его глаза загорелись желтым светом, зрачки сузились, и я почувствовала, как моё сумасшествие снова пытается взять вверх над человеком.
Обойдешься, усмехнулась я, силой воли заставляя ту свою порченную кровь замолчать — и никак не проявлять себя.
— Je ne comprends rien, — нахмурился Этьен. А затем, прищурившись, добавил уже на понятном мне английском. — Я чувствую твоего активного зверя, твою красавицу волчицу… но…Ничего не понимаю.
Он с сожалением покачал головой.
— Что — то пошло не так. Прости меня.
Не двигаясь и ничего не отвечая, я просто закрыла глаза. Какая разница. Главное, что это всё, наконец — то закончилось.
Я так измучилась, что пропустила тот момент, когда он оказался опять рядом со мной. Его дыхание опаляло мою шею, а руки властно опустились на спину и под ягодицы.
Вздрогнув, я было решила, что он хочет по — новой… Но Этьен, осторожно подхватив меня на руки, просто понёс моё испачканное тело в душ.
— Прости меня, — повторил он уже на русском. Включив теплую воду, он принялся осторожно смывать свои же следы с моей кожи.
— Я был уверен, что ты ответишь мне… У тебя активная волчица, я же Альфа и твоя пара…Тебя должно было тянуть ко мне.
Пытаясь разглядеть что — то в моих глазах, мужчина тяжело вздохнул.
— Возможно, причина в том, что ты — полукровка. Кто из твоих родителей — оборотень?
— Не знаю, — с каким — то странным для самой себя безразличием, ответила я. — Скорее всего отец.
— Да, — тут же кивнул Этьен, явно обрадовавшись просто тому факту, что я с ним заговорила. — Так чаще всего и бывает.
— Почему?