Мешочек запрыгал, почти сваливаясь с ладони. Змеелов нежно поглаживал бархат, выжидающе, торжествующе взирая на очень бледного, а недавно такого несокрушимого противника.
Как же можно было оставить сердце на Хедер? Подвергать ее опасности — откуда теперь знать, что сотворил с ней чокнутый карлик?
Межмирье пело на разные лады, двери широко распахнулись. Ашхарат сделал скользящий шаг вперед, схватил Джерарда за пряжку пояса, а вторую руку резко приложил к его обнажившейся в полуразорванной рубашке груди.
И они вдруг исчезли прямо с острова, при сотнях наблюдателей, при ясном солнце. Исчезли так мгновенно, что ухнувшая по совиному людская масса долго переваривала в себе вопрос о том, чей же крик раздался прямо перед исчезновением — переходящий в рычание, полный безумной боли… Чей? Кого из сражавшихся?
Межмирье знало ответ. Голодное и соскучившееся Межмирье, по туманной тропе которого, в немыслимом удалении от мира, где существуют пустыни, реки, хребты гор и городок Силь-иль-Плена, Змеелов шел сейчас легким уверенным шагом и тащил за собой полубессознательного, но сопротивляющегося Джерарда. Сердце, воссоединенное с хозяином, колотилось так невпопад, что сбивало иногда с ритма даже самого мага, даже победителя! Побежденный же готовился к смерти.
По завыванию стражей можно было определить, что Ашхарат притащил его к самой границе. Джерард задыхался, руки его цеплялись за одежду Змеелова. Маг подтянул его к себе поближе, так, что их носы соприкасались, а то, что произносили губы одного, могли почувствовать губы другого.
— Знаешь, мне очень жаль, — нежно, чуть не плача, зашептал Змеелов.
И слезы закапали из его мучительно сощуренных глаз на щеки Джерарда.
— Было так весело. Мне очень давно не было так весело. Ты такой славный, а у вас такие замечательные сказки.
Какие сказки? Что он несет? Джерард мотнул головой, но тут же заработал болезненную пощечину.
— Не перебивай меня, — всхлипнул Ашхарат. — Что за невоспитанность — перебивать наместника бога на земле. Ты видел когда-нибудь эту землю? Раскаленные камни. Неудивительно, что богу понадобился наместник. И там так скучно, а ты — ты чудо. Нет, правда. И чудо, и чудовище — похожие слова. Я учил ваш язык и читал ваши сказки, я потратил на это целых две ночи! Принц убивает чудовище, получает королевство и принцессу.
Змеелов улыбнулся, вздохнул и отбросил неудачливого противника на маленькую полосу как будто бы твердой поверхности.
— Прощай, Иноходец. Жаль бросать тебя… Ты был прекрасным, великолепным, неподражаемым чудовищем. Но меня ждет королевство, а, главное, принцесса. Надеюсь, с ней тоже будет весело.
Межмирье рассталось со Змееловом, быстро и легко выплюнув его. Джерард рванулся было — но сердце застучало жутко, как барабан, и тропа ушла из-под ног, и пришлось обессиленно рухнуть обратно, на приграничную полосу. Худшей новостью могла быть только цепь мерцающих огоньков справа — стражи границы шли посмотреть на вторженца-человека. Не Иноходца, потому что Иноходец не сверкает на все Межмирье чудесной бабочкой-сердцем. Просто человека.
Такая судьба. Его обучал помешанный, и победил помешанный. Эрфан часто нес про науку и законы, а этот — вот, про сказки. Чудовища, королевства, принцы…
И принцессы. Его ждет принцесса.
Принцесса и чудовище. Пьеса! Конечно!
Джерард был «чудовищем», в огромном каркасном костюме выползал из «подземелий» и полз, извиваясь, к красиво привязанной у «ритуального» столба жертве. «Принцессе».
Рэми.
Надо сказать, на репетициях он был довольно шутовским чудовищем, и привязанная дева хохотала во все горло, а с нею помирали над гримасами и звуками, издаваемыми ползущим на четвереньках Джерардом все остальные, даже сам принц громко и не по-дворянски хрюкал из-за кулис. Но там, на представлении, в костюме, его не было видно. Ворочалась на сцене реалистичная, скользкая, в водорослях, громадная туша, и Рэми так натурально плакала, так мучительно запрокидывала от отвращения к монстру кудрявую головку в диадеме с фальшивыми бриллиантами, так трогательно таращила несказанно увеличенные гримом глаза в зрительный зал, что особо впечатлительные детишки кидали в «чудовище» чем попало. Вот тут спасал каркас.
И тот же каркас помешал понять, когда в зале кроме детишек из сиротских приютов оказался некто, не подходящий ни по возрасту, ни по происхождению.
Принц убивал чудовище (под ликующие аплодисменты сотен пар детских ручонок), развязывал принцессу, та целомудренно целовала спасителя в лоб, и на красивом коне они оба уезжали в сладкую сказку будущей жизни. Занавес. Джерард же валялся, помнится, придавленный каркасом и пришпиленный бутафорским мечом, пока его не извлекали служащие. Но и тогда он еще часа два ржал, как ненормальный.
Досмеялся.
Зачем ему Рэми?! Что с ней можно делать скучающему магу, если любому человеку она не в состоянии грубого слова сказать?
Догадайся…
Вереница огоньков приблизилась. Шипения-завывания стражей продирали морозом по коже. А он привязан здесь, точно больная собака.
Но он еще способен рычать и кусаться.
Пока.
Ашхарат и слуга-карлик встретились на заднем дворе кабаре «Дикий мед».
— Откормили, — брезгливо заметил Змеелов. — Наворовался, наверное.
— Обижаете, хозяин. Тут хорошо платят. Можно купить еды. Но толстею я не потому, а потому что болею…
— Чем? — еще брезгливее переспросил Змеелов. Даже странновато было бы полубогу так бояться болезней.
— Вам лучше знать, господин маг, что вы там во мне поменяли.
Удар ногой отбросил трубочиста к кирпичной стенке.
— Распоясался, — процедил Ашхарат, — охамел. Докладывай!
— Да, хозяин, простите, хозяин. Все на месте. Кроме хозяйки, мадам Хедер. Она от вашего зелья-то… того… Ну…
— Умерла, — подытожил маг. — Что за косноязычие?
— Ну, траур, и так далее. А там все.
— И она?
— Хозяйка? Ну, а куда же она денется. Там и лежит.
— Тупая скотина, — вздохнул Ашхарат и плотнее завернул на плечо вязаный плащ. — Я про другое.
— А-а, его дамочка? Тоже тут. Все тут. Хотите в окно посмотреть?
Ашхарат зевнул и лениво нарисовал кончиком позолоченного ногтя в воздухе прямоугольник. В этом пока еще туманном мираже зажегся свет, и тут же стали видны скорбно-стройные, во всем черном, девичьи фигуры.
— Которая? — спросил он, сделав свою ставку и проверяя, угадал ли.
— Мне не видно, хозяин, — заскулил карлик, подпрыгивая.
Маг легонько повел ладонью вверх — и слуга взлетел, как шарик, точно на уровень волшебного «окна».
— Вот, в углу. Самая молоденькая, кудрявая.
Самая заплаканная.
Честно говоря, остроглазый сын Солнца и не заглядывал в тот угол, о котором сказал его карлик. Это раздражало. Осторожно поводя ресницами, Ашхарат запоминал и в деталях рассматривал указанную ему особу. Ну, здравствуй, змейка, мысленно и ласково обратился он к ней. Надеюсь, ты любишь перемены в жизни?
— Мне туда нельзя больше показываться, — тихо сообщил карлик. — Можно, я с вами не пойду? Можно, хозяин?
Ашхарат засмеялся. Карлик втянул голову в плечи, хотя со стороны маневр заметен не был, потому что найти шею было довольно трудно. Палач проклял бы все на свете, и попросил дополнительную плату за точность прицела.
— Я, Ашшх-Арат Змеелов, отпускаю тебя, мерзкая тварь, — сообщил он. — Отныне и навсегда.
Ладони мага разошлись, сошлись и хлопок прозвучал так резко, что стая кормившихся у помойки птиц очумело сорвалась прочь и полетела, едва не врезаясь по пути в деревья и здания.