Но даже кажущийся бесконечным поход имеет конец.
Выбравшись их узкого коридора в открытый зал, полностью испачкавшиеся в ихоре, грязи и крови с гноем, группа пыталась понять, куда же пришла.
И первым, что привлекло их внимание, были две фигуры, самозабвенно превращающие друг друга в груду мяса, осыпая оппонента ударами, не разбирая, куда и чем бьет.
- Широ! – Первой отреагировала Арквейд, быстро преодолевшая разделяющее их расстояние и размашистым ударом ноги, отправляя эфириала в полет. Благо понять даже в этот момент кто есть кто, было достаточно просто. – Говори со мной! Не теряй сознание! – Бережно уложила на пол то, что напоминало больше фарш, чем человека, вампир.
В этот момент их настигла остальная часть группы.
- Я-я помогу, - тут же упала на колени Медея, приложив светящиеся магией ладони на грудь парня. – Наша связь, она еще есть!
Лепетала девушка, успокаивая больше себя, чем окружающих. Она, как и все, не хотела потерять этого несносного рыжеволосого парня. Потому, прилагала все усилия, чтобы вылечить его, вернуть, если потребуется, с того света.
Но чем дольше длилось лечение, тем яснее становилось понимание того, что все это бесполезно.
Вздымающаяся судорожно грудь Широ Эмии перестала двигаться.
- Сингулярноть разрушается! – Тут же донесся до них голос Романи.
Но его никто так и не услышал. Все не могли отвести глаз от бездыханного тела рыжеволосого юноши, ради которого они и проделали весь этот путь. Превращенное в месиво лицо, лопнувшие от ударов окованной в железо перчатки глаза, окровавленная одежда и переломанные кости… Эта картина отпечаталась в их разумах и ничего больше не сможет её из них вытравить.
Они даже не обратили внимания на то, как над их головами воспарил треклятый Грааль, с помощью которого и была создана эта сингулярность.
Свет окутал группу и ценный артефакт, увлекая тех обратно в реальный мир. Туда, где их уже встречали.
Но не как победителей.
А оставленный механизмами Халдеи в умирающем мире Широ Эмия тонул. Тонул так же, как и его искалеченное прошлое «я», утопающее в образовавшихся под ними лужах крови. Их тянуло все глубже. Туда, где в пучинах хаоса, под светом умирающих звезд, поглощаемых ненасытной тьмой, вечно умирал, но не мог найти покоя, Иной Бог.
Бог, который встретит свое последнее дитя с распростертыми объятьями.
Ведь оно сделало то, чего от него и хотел Х’Тон.
Глава 50
Ощутить окутавшую группу путешественников меж мирами атмосферу мог каждый, даже самый толстокожий обитатель Халдеи. Даже Тосака, имеющая за своими плечами наименьший опыт общения с Эмией Широ, была подавлена произошедшим. Была ли причина в странных, навеянных работой магии Калейдоскопа, воспоминаниях, или в чем-то другом, девушка не знала, но отчетливо ощущала некую пустоту, образовавшуюся в сердце.
Впрочем, нечто подобное, а порой и много хуже, ощущали все члены «экспедиции» в мир иной, что непосредственно присутствующие в сингулярности, что наблюдающие за произошедшим со стороны. Для вернувшихся, желание Маршала показать слугам и мастеру Халдеи происходящее, не стало откровением. Впрочем, Зелретч, увидев печальный исход, вовсе исчез, оставляя на произвол судьбы (как считали многие) своих попутчиков в другом мире, не появляясь с момента возвращения группы приключенцев обратно в последний оплот человечества.
Время для всех вновь пошло так, как нужно, отсчитывая часы до начала отправления Фуджимару в последнюю сингулярноть.
- Ну как там? – Спросила у вошедшего в лабораторию Рицуки Леонардо.
- Уже лучше, но… - Замялся парень, припоминая, как вела себя его «мать», сидя на кровати в одной из предоставленных комнат, обняв поджатые к груди колени. То индифферентное отношение к окружающей действительности настораживало. Даже «сын», подошедший для поддержки, был удостоен одних лишь объятий и самой неуютной тишины в своей жизни. И таким поведением грешила не одна Рин. Даже слугам было не намного легче. Возможно, им было таки много хуже, ведь если они и начали испытывать что-то к кому-то, то делали это сильнее обычных людей, ввиду своих устоявшихся и повидавших жизнь личностей.
- Понимаю, - вздохнув, вернулась к работе Да Винчи. Пусть она не могла в полной мере понять горе гостей, ученый в ней смог представить их чувства хотя бы приблизительно. И это ей не понравилось.
Фуджимару было сложно представить, что ощущала та же Пендрагон, что всю свою жизнь посвятила своей стране и лишь после Камлана и призыва в качестве слуги, открыла свое сердце (как утверждала Аозаки, к великому шоку все это услышавшей Мордред) тому, кто в последствии погиб не самой красивой смертью.