— Да пейте! — взорвался я. — Честно, мне не жалко. Я спать.
Я просто лёг и накрылся одеялом с головой. Витёк что-то бормотал и сновал по комнате. Емеля пытался его отговорить. Коменда у нас жёсткая и выйти нормальным путём из общаги после одиннадцати просто невозможно. Вахтёрша тоже не сахар. До третьего этажа на окнах решётки. Либо по простыням спускаться, либо по водосточной трубе, что в полуметре от нашего окна. Не могли строители её ещё на метр сдвинуть?
Когда в ноги подуло холодом, я понял, что Витя всё-таки решил спуститься. Шанс благоприятного исхода имеется. Если обхватить трубу руками и ногами, то можно скатиться по ней. Взобраться точно не получится. О затее с простынью я не подумал. Витя обмотал её вокруг трубы и реши привязаться. На что он рассчитывал не известно. Возможно, всему виной выпитая нами бутылка водки. Я не был пьяным. По крайней мере так считал. Витя считал так же.
То, что Витя упал, я понял по крику Емели. Простынь порвалась, и восемнадцатилетний здоровяк рухнул на мёрзлую землю спиной с высоты четырёх этажей. Витя прожил до утра, а затем умер от кровоизлияния. Его позвоночник был сломан во многих местах…».
Снова выброс в неизвестность. Снова Рандомный выбор. Снова прошлое…
Я просматривал свою жизнь, понимая, что умираю. Плохие и хорошие фрагменты бежали бесконечной чередой. Радость и грусть. Любовь и ненависть. Удовольствие и боль. Жизнь полна ощущений. Хороших и плохих. Когда же это кончится?
Фрагмент 2
Выплыть из бреда памяти было сложно. Всё смешалось. Реальность стала фантазией, а фантазия реальностью. Не отдаю себе отчёта. Не понимаю, жив или уже мёртв. С Боковым Андрюхой, пообещавшим, что мы встретимся в другой жизни, я так и не встретился. Нет её, другой жизни. Есть жизнь эта. И она продолжается.
Открыв глаза и увидев освещённую пламенем костра морду медведя, я не испугался. Просто мне настолько плохо, что испугу в сознании места не сыщется.
— Он очнулся, — сказал медвлюдь Угрх кому-то, продолжая смотреть на меня. — Жить будет. Я говорил.
— Ну ка посторонись. — Боков навис надо мной и широко улыбнулся. Надавив на мой нос словно на кнопку, сказал: — Вкл-выкл не работает. И вправду, живой. А казалось, что какой-то робот. Как себя чувствуешь, Никита?
Я, с трудом выдавив из себя улыбку, ответил:
— Чувствую себя сосиской, которую съели. Я сосиска, которая прошла систему пищеварения и вышла естественным путём.
— Дерьмо? — удивился сидящий рядом Угрх. — Никита, почему ты считаешь себя дерьмом?
Боков засмеялся и избавил меня от ответа:
— Это такое выражение… но тебе, куску шерсти, это не понять.
Я решил осмотреться. Свет создаёт костёр в полутора метрах от меня. Помещение тёмное и сырое. Потолок низкий, метра два с небольшим, и каменный. Мы в пещере. И, кажется, мы в ней давно. Благоустройство уже начато. Рядом два топчана. Я тоже лежу на топчане из сухих веток и травы, а под головой что-то мягкое.
— Попить хочу, — пожаловался я. — И поесть.
— Сейчас всё будет, — ответил Андрюха и бросился к костру, у которого стоят чайник и котелок.
Шея… В районе шеи болит и мешается. Повязка там или что похуже? Дотронувшись, я ощутил на своей шее склизкий пульсирующий комок. Испуганно отдёрнув руку, заверещал:
— Что там? Что ко мне присосалось? Уберите! Уберите это!
Угрх с поразительным спокойствием не дал мне вскочить, схватил за руки мощными лапами и придавил к топчану так сильно, что заболело всё тело. Тихо прорычал-сказал:
— На твою шею я посадил чудо-насекомое, которое высасывает весь яд и гной. К тебе присосался шквор. Ядовитый шквор. Живой ты благодаря мне. Не бойся и успокойся.
Собрав волю в кулак, я смог успокоится. Присоска на шее не даёт покоя. И как о ней не думать?
— Как ты здесь оказался, Угрх? — тихо спросил я.
Медведь наконец-то освободил меня от своих непоколебимых объятий. Лениво махнув рукой на Бокова, он ответил:
— Случайная встреча. Я просто шёл и наткнулся на вас. Было это две ночи назад.
Рядом со мной сел Андрюха. Угрх одной лапой сменил моё горизонтальное положение на сидячее. В руки мне вручили кружку с чем-то тёплым и приятно пахнущим. Сделав глоток, я оценил напиток: вкусный, слегка сладковатый, отвар из трав. Прежде ничего такого не пробовал.
Противный шлепок в районе шеи. Ничего не почувствовал. Угрх ловким движением когтя освободил меня от потребности терпеть присутствие сосущего чуда-насекомого. Увидев жуткого слизняка с присоской в районе брюха, я обрадовался. Мало приятного, когда такая хрень к твоей шее присасывается. Даже тот клещ, которого называют ядовитый шквор, и которого оторвал Андрюха, был не так страшен.
— Угрх нашёл нас, — сказал Андрюха. — Пусть не прибедняется. Но перед этим я почти трое суток сидел в лесу и ждал пока ты загнёшься. Еще этого караулил, — он показал пальцем куда-то в темноту пещеры. — Ты америкосу здраво ногой засадил, Никита. Сотряс и потеря памяти. Сделал из взрослого мужика ребёнка. Как я настрадался!
— Да не преувеличивай! — Угрх отвесил Андрюхе по лбу ленивую оплеуху.
Боков, получив неслабое ускорение, отлетел на полтора метра и приземлился на спину почти в костёр.
— Извиняюсь, — тут же сказал медведь и с невероятным проворством бросился к Андрюхе и поставил его на ноги. — Переусердствовал малость. Не рассчитал…
— Долбаный шерстяной переросток! — начал ругаться Андрюха, потирая одной рукой спину, а другой задницу. — Если у тебя сил дохрена, то это не значит, что можно обижать слабых! Ты, любитель медовухи, совсем ополоумел? Я так-то человек, если забыл!
— Я же извинился… — тихо прорычал Угрх, слегка сгорбившись. — Извини меня, человеческое дитя. Я больше не буду.
Однако славно они поладили. Не думал, что всё будет так.
Мне налили вторую порцию отвара. От первой по телу разливается приятное тепло и появляется лёгкость. На шее имеется огромная дыра, будто там был здоровенный чирей, который совсем недавно созрел и из которого выдавили гной. Впрочем, так оно и есть. От укуса ядовитого шквора, а точнее от его яда, на моей шее начал развиваться обширный абсцесс. Обошлось.
— Не расскажешь, как всё было? — спросил я Андрюху, потягивая отвар и наслаждаясь пламенем костра. Жизнь не так плоха, как о ней говорят. Давно я так не отдыхал.
— Только подробно рассказывай, — добавил я. — А потом пусть Угрх расскажет. Что-то подсказывает мне, что появился он не просто так. Да, Угрх?
Медведь пожал плечами и промолчал. Андрюха бросил на него злобный взгляд, затем более спокойно посмотрел на костёр и начал рассказывать:
— Я вытащил из твоей шеи ядовитого шквора, и ты потерял сознание. То, что его зовут шквором, мне сказал Угрх. Мы его называли яд-клещ. Они двух видов бывают: безобидные и ядовитые. Первые часто встречаются. Попьют кровушки и отпадают. Вторые — редкое явление. Если человек теряет сознание в течении пяти минут, то это значит одно — клещ ядовит. И это не безобидный земной энцефалит. Это летальный исход в девяносто девяти процентах, как говорит местная статистика. Как лечить человека от этого яда медицина пока не знает.
Ты лежал на земле и постепенно умирал, Никита. Местные насекомые пытались сожрать тебя, но я им не позволил. Ещё этот Стенли, которому ты по голове заехал. Очнулся и начал орать. Еле успокоил, предварительно пару раз начистив рожу. Я же не знал, что он памяти лишился. Думал придуривается.
На третий час после перестрелки начали подтягиваться хищники. Запах крови их приманил. Я собрал с трупов всё ценное и позволил зверью сделать грязное дело. Трупам безразлично, как их упокоят. Звери с задачей упокоения справляются отлично.
Стенли, спасибо ему, хоть и лишился памяти, но помог мне. Сперва мы искали место для обустройства временного жилья. Ты, Никита, помирал. У тебя поднялась страшенная температура. Я не решился бросить, потому что знал, что бывали единичные случаи выживания от укуса яд-клеща. Я решил подождать. Если бы загнулся — то похоронил бы.