— Сколько зонд пробудет в пути, Чи? — спросила Соня.
— Не дольше, чем тридцать-сорок дней — затем он будет рядом с Землей. В таком случае наша высокая скорость придется нам очень кстати.
— Срок все увеличивается, — простонал Гиула, — сорок дней и четыре с половиной месяца — это уже полгода.
— Хотя бы маленькая надежда, — сказал я.
Паганини, который не был приглашен на эту беседу, залез внутрь.
— Я маленькая птичка, — напевал он, — я полечу от звезды к звезде…
— С меня хватит, — сказал Гиула. — Даже если зонд когда-нибудь прибудет — они никогда не найдут эту штуку. Я плюю на все надежды. Почему так жарко в этой клетке?
Он не дожидался ответа, а сразу вылез отсюда. Действительно, стало жарко. Шитомир безучастно таращился в иллюминатор. Я сказал: «Чи, ты серьезно возлагаешь надежды на эти зонды?»
— Да, Стюарт. Мы уже однажды говорили об этом.
Он тоже выплыл наружу.
— Что нам другого еще остается, Роджер, кроме как надеяться, — сказала Соня.
— Ты права, — ответил я — сейчас я хочу с тобой поболтать, хочешь?
Она кивнула. Мы отправились к ней в лазарет.
Мы забыли спросить у Чи самое главное. Когда он позднее еще раз наглядно изложил мне свою идею, я спросил, во сколько месяцев он оценивал свою надежду. Он тоже думал об этом и ответил: «Полгода до обнаружения зонда, год до того момента, когда кто-нибудь долетит до нас».
Полтора года. Хорошо, что Гиула не слышал. Полтора года! Число, период времени — невероятно, но все таки ограничение. Чи сказал: «Время пройдет, Стюарт. Восемнадцать месяцев много, если ждешь спасения, и их мало, если после этого периода времени придется прощаться».
Так или иначе, они — вечность.
— Как твои исследования?
— Больше неохота, — сказал я.
— Жаль. Теперь мы могли бы делать это вместе. Я пока что не буду рассчитывать дальше.
— Пока что? Что же ты такое хочешь рассчитать?
— Есть интересные математические проблемы. Если хотите, я прочту вас завтра доклад о развитии физики.
Я был не очень воодушевлен этим и, по всей видимости, Гиула тоже, но я все-таки согласился.
Пятое апреля
Паганини не хотел ничего знать о докладе. Он снова был «переполнен» музыкой. Собственно, он был самым довольным из нас всех, и, кажется, в мире, в котором он живет, лучше, чем здесь.
Чи говорил долго, порой слишком много о сложных проблемах. Он рассказывал об истоках физики, о маяках этой науки, значимых мужчинах и женщинах, который в течение двух тысячелетий выложили ее камешек за камешком. Он закончил словами: «Раньше, когда физики-ядерщики только догадывались об огромной силе атома, в обществе они считались чудаками, сумасшедшими, которые искали кошку в темной комнате. Их еле выносили и причисляли их за чудачество к алхимикам. Стоило атомным бомбам взорваться в середине нашего столетия в Хиросиме и Нагасаки, физики поднялись одним махом в глазах общественности из империи снов на первое место в обществе. Этим взрывом они навсегда заставили слушать себя».
— Удивительно, — сказал Гиула, — чтобы люди не изобретали, если бы это было возможно, они использовали это в военных целях. Такое случилось как с Архимедом, так и с Леонардо да Винчи, и как с Нобелем, так и с Ферми, Ханом и Эйнштейном. Они все были гуманистами, но из их изобретений и открытий сделали оружие. Станет ли человечество когда-нибудь разумным и поймет, что у них в качестве родины есть только эта планета?
— Этот день настанет, — сказал Чи. — В любом случае, высшая цивилизация и культурный уровень возможны только в том случае, если будет установлено господство человека над человеком. До этой цели недалеко.
— Ну, да, это мы знаем, — сказал Гиула. — Что ты понимаешь под высшими цивилизациями?
— Наша современная земная цивилизация всего лишь примитивное начало, — объяснил Чи. — Можно рассчитать, когда иссякнуть запасы энергии на Земле. До этого момента должны быть созданы предпосылки для освоения новых источников энергии. Первый из этих источников — наше Солнце. Теоретически возможно использовать его энергию. Это означало бы более высокую ступень цивилизации.
— С твоим тезисом о примитивном начале нашей цивилизации я с тобой охотно соглашусь, — сказал я, — иначе не было бы возможно, что мы несемся беспомощные по Вселенной.
— А дальше? — поинтересовался Гиула.
— Если человек хочет подчинить себе солнечную энергию, в далеком будущем он будет с пользой использовать весь Млечный путь. Это нельзя исключать, потому во Вселенной уже есть существа, которые достигли такого состояния.
20
Рабиндранат Тагор учил пению как естественной форме самовыражения, как это происходит, например, у птиц.