Я испугался, когда он запнулся, потому что сразу же мухе пришлось чистить крылья, и тогда это было бы согласием. Но Паганини продолжал: «… ты действительно охотнее хочешь жить в саду?» Муха обильно почистила крылья.
Двадцать седьмое апреля
Паганини успокоился, когда он увидел, что мы ничего плохого не замышляем против его «Рабиндраната». Существо ползало по водорослям и лакомилось время от времени кусочком шоколада, который мы прикрепили к стеклу. Да, мы сходили с ума по этому существу. В нашем энтузиазме мы забросили самое важное: гимнастику. Мы больше не занимались на экспандерах регулярно, теперь я снова почувствовал, как я ослаб. Гиула и Чи тоже выглядели болезненно, Паганини вообще был кожа да кости. Только Соня время от времени делала некоторые силовые упражнения.
Чи был первым, кто пришел в себя.
— Если мы хотим, чтобы нас спасли живыми, мы должны что-то предпринимать, — предостерег он.
Он потащил меня к экспандерам, и начал тренироваться, невольно и нерешительно. Позднее и Гиула вернулся к некоторым упражнениям. Лишь Паганини не поддавался убеждению. Соня добавляла снотворное в его бутылочку, затем я и Чи массировали его по очереди
Восемь дней муха находилась под нашим присмотром. Ей действительно не на что было жаловаться; тем более было странным то, что она заболела. Она больше не мылась и редко забиралась на пару сантиметров по листу. Она, кажется, умирала. Я принял это близко к сердцу, Соня и Чи тоже были печальными. Гиула убивался, а Паганини, казалось, сам готов отдать богу душу. Он причитал, ругал нас и особенно меня, потому что чувствовал, что я его перехитрил.
Третье мая
Эти последние дни были мукой. Постоянно, когда мы начинали думать, что она не жилец, она снова начала двигаться. Постепенно я проклял муху вместе с тем, кто ее нашел. Паганини дышал на нее, Гиула тоже дышал, затем Чи снова заявил, что она мертва. Это происходило каждый час. Однажды Чи отвел меня в сторонку и сказал: «Если она скоро не сдохнет, мы должны ее убить».
— Пожалуйста, — сказал я, — сделай это.
Он не сделал этого. Затем Соне пришла в голову идея. Муха, считала она, выросла между переборками. Легкая радиоактивность возможно могла создать для нее основу для жизни. Паганини был очень доволен, когда мы снова перенесли его Рабиндраната на старое место. И теперь на самом деле произошло неожиданное. Муха отдохнула, и через некоторое время она снова ползала по стенам, умывалась и была здоровее всех нас. И Паганини снова ожил. Мы заметили это по его болтовне. Теперь он совсем забросил сочинение музыки.
Между Гиулой и Паганини возникли своеобразные отношения. Гиуле больше не мешало сумасшествие Шитомира, напротив, он порой даже принимал его. Виной всему была эта муха. Он охотно владел бы ей единолично, и оттого что это не было возможно, он довольствовался тем, что был ее совладельцем и был в хороших отношениях с Паганини. Он был словно ребенок, и если бы это было возможно, он бы купил муху у Паганини или выменял бы на что-нибудь.
Мне тоже очень нравилась зверушка, но сумасшествие Гиулы принимало пугающие формы.
— Может быть и ты споешь мухе что-нибудь, как Паганини, — с издевкой сказал я. — Вы оба могли бы посоревноваться. Не забывай, что на Земле производят мухобойки.
— Мы не на Земле! — получил я в ответ.
— Но это далеко не причина для того, чтобы делать из «Дарвина» храм мухи, — поддержал меня Чи. — Религиозное безумие это последнее, что нам нужно на борту. Повиси-ка ты лучше на экспандерах, у меня совсем нет желания снова массировать тебя.
Гиула проворчал что-то и обратился к своему талисману.
Чи был прав, но кто был повинен в этом состоянии? Не был ли у каждого из нас свой тик?
Четырнадцатое мая
Хоть бы мы никогда не находили эту муху! Она — начало конца. Чи напрасно рассчитывал, напрасно надеялся. Для нас не может быть срока в полтора года. Вчера началась заключительная глава нашей трагедии. Ее написала маленькая, жалкая навозная муха.
Я хотел взглянуть на нее. Она принадлежала нам всем, и почему бы мне не посмотреть одним глазком, как она умывается? Паганини спал. Соня снова усыпила его. Но Гиула тоже вышел на минутку из каюты. Я один находился на корме и искал муху. Это было нелегко, найти ее в этом полумраке, потому что она могла ползать повсюду, наверху, внизу или на стенах. Я не мог найти ее. Затем пришел Гиула и тоже начал искать. Потом помогали также Чи и Соня. Это было неизбежно, что в этой тесноте кто-то придавил ее к стене. Кто ее убил, я и по сей день не знаю, и это, пожалуй, никогда не будет установлено. В любом случае, кто-то из нас раздавил ее. Она приклеилась к стенке. Гиула убежал в свою каюту. Я боялся, что он может совершить глупость, и полез за ним. Я попытался успокоить его.