— У кого-то в часах должно быть целый кузнечный цех, — сказал Дамар, и остальные подтвердили это. Они прислушались.
— Генри, твои часы тикают так громко, — сказал Седрик. Джефсон приложил свои часы к уху.
— Ты прав, — недовольно пробормотал тот, — они действительно тикают беспардонно громко.
Он спрятал их в карман. Затем они снова прислушались и услышали другие часы. Все осталось без изменений, и их перенапряженные чувства регистрировали все. Они знали каждый шаг, каждое движение других, знали отклонение каждой стрелки на измерительных приборах и различия в яркости созвездий. Их критический рассудок говорил им: Мы стали немного нервными, мы должны сдерживаться, и они проглатывали возникающую злобу, но всегда оставалось что-то, на что можно было таить злобу в душе.
В кабине стоял Джефсон и смотрел в иллюминатор. Его лицо отражалось в затемненном стекле.
— Почему ты смеешься? — недоверчиво спросил Седрик.
— Я не смеюсь, — заверил его Джефсон.
— Конечно же, ты смеялся.
— Я не смеялся. Я смотрю на Землю уже двадцать минут или даже немного больше.
— Я не понимаю тебя, Генри, — ответил Седрик очень тихо, ведь он знал, что не должно было быть никаких споров. — Твое лицо отражалось в зеркале. Я мог отчетливо видеть, что ты над чем-то смеялся. Ну и что с того? Ничего, совсем ничего. Но ты отрицаешь это. Почему? Почему ты не скажешь открыто и честно, что ты только что смеялся?
— Черт возьми! — воскликнул Джефсон, — я не смеялся. — Черта я забираю обратно.
Седрик отмахнулся.
— Хорошо, ты не смеялся. Оставим это. По всей видимости, я уже страдаю галлюцинациями.
— Возможно.
Седрик на мгновение рассерженно замолчал. Затем он сказал: «Я считаю, что это не по-дружески. Да, пой ты или смейся, сколько тебе будет угодно, но лгать мне в лицо, из-за такой мелочи — этого я не понимаю».
Джефсон напрасно клялся, что не смеялся. Еще совсем немного, и этот незначительный повод стал бы отправной точкой серьезного скандала. Но Джефсон что-то «обнаружил». Он заметил крошечную светящуюся точку, которая по его мнению не могла быть звездой.
Седрик забыл, на что он сердился еще несколько секунд назад. И оттого, что они искали такую светящуюся точку, они были скорее склонны считать, что обнаружили цель их путешествия. Они оповестили по тревоге Массиму и Дамара, а Седрик весьма охотно сообщил бы и в ЦУП об их открытии. Но их бортовые приборы нельзя было обмануть. Искусственное небесное тело было бы отчетливо видно в зеркальный телескоп. Но эту светящуюся точку нельзя было увеличить. Это была далекая звезда, разве что только видимая невооруженным глазом. Разочарованно они прекратили свои наблюдения. Область, в которой должен был двигаться по своей орбите «Дарвин», все еще находилась от них на расстоянии более чем в восемь миллионов километров.
Они были в пути восемьдесят девять дней. Их лица были обрамлены бородами, под глазами были мешки. Путешествию не было конца. Разнообразие привнесло в эти бесконечные дни лишь приближение к Марсу. Из Центра поступили распоряжения провести точные исследования соседних планет.
В телескопы таинственная планета выглядела как огромная Луна, а оба ее спутника, Фобос и Деймос, как слабо светящиеся объекты. Они провели измерения в различных местах поверхности Марса, видели горы и большие, светлые поверхности, которые раньше принимали за океаны. Но ее важнее показался им внутренний спутник «Фобос», о котором было высказано столько предположений. Они не могли различить детали, но их измерения показывали, что он не мог быть шарообразной формы. Его наибольшая протяженность составляла пятнадцать тысяч триста метров.
— Если это только все же не искусственный спутник? — сказал Седрик, вспоминая о разговоре с Гонорè Р. в котловине Камбо. — Возможно, там действительно совершает круг по орбите большая орбитальная станция.
— Кто мог ее построить? — спросил Дамар. — Средняя температура на Марса составляет минус пятнадцать градусов. При таких условиях не может развиться разумная жизнь.
— Возможно, не такая, какой мы ее знаем, возразил Джефсон, — но почему не может быть никаких других форм жизни?
Массиму сказал: «Если бы на Марсе когда-нибудь существовали более высокоразвитые формы жизни, существа, которые могли построить такую орбитальную станцию, тогда они возможно и не погибли. Они бы давно уже дали о себе знать. Странно, все, что люди не могут объяснить сразу, побуждает их к самым нелепым предположениям. Это относится и к так называемым каналам на Марсе».