— Мы ждем тебя.
Седрик показал на стену.
— Когда он это нарисовал?
Массиму посмотрел на рисунок.
— Понятия не имею, я вижу это впервые.
— Значит, сегодня или вчера…
— По мне, хоть сто лет назад, — нетерпеливо сказал Массиму.
— Сколько ты еще хочешь стоять здесь? На картину ты сможешь потом смотреть часами. А сейчас пойдем.
Седрик последовал за ним. Он осторожно извлек из его мешочка горсть земли и высыпал его мертвецу в скафандр. Затем он сам надел свой комбинезон. Они вынесли его. Джефсон остался на борту. Их товарищ во второй раз ступил на путь бесконечности. Массиму открыл внешний люк шлюза, выход в вечность. Сколько продлится их полет, столько и послужит космическое пространство могилой Дамара. Он должен был оставаться здесь, пока она снова не приблизятся к Земле. Они могли перенести его обратно на космический корабль только перед вхождением в земную атмосферу, чтобы затем похоронить его после посадки. Опорные изоляторы антенны служили крепежным крюком. Они молча проделали свою работу по погребению. Когда труп был крепко привязан, они потянулись обратно к отверстию шлюза. Ворота, которые вели в жизнь, закрылись за ними. Их крошечный мир, окруженный металлической оболочкой, обеспечивал им защиту и прибежище.
Теперь следовало открыть зонд, этот злосчастный шар, внутри которого таилась загадка. Они заплатили за него высокую цену. Время не терпело, но эти последние минуты они не могли просто стереть из своей памяти. Они сняли свои скафандры, затем забрались в сад и присели. Генри Джефсон взял на себя обязанности Дамара. Он наполнил тюбики концентратом из лаборатории. Они молча поглотили пасту. Через мгновение Джефсон сказал: «Я не могу понять этого. Еще и двух часов не прошло, как я сидел рядом с ним и пел. Он был так по-особенному серьезен и эта песня такой грустной — словно он обо всем догадывался».
Седрик подумал о рисунке и о двух словах.
— Наверное, было бы лучше, если бы мы оба вышли в космос.
— Так точно было бы лучше, — сказал Массиму. — Распоряжение поступило из Центра.
— Но я же тебя не упрекаю, — ответил Седрик. — Известно лишь только то, что уже в прошлом. Жизнь странная штука. Вдруг проваливаешься в Никуда. Черное или белое, как на шахматной доске. Когда-нибудь каждый наступит на черное поле…
— Если бы я отправил двоих из нас, — сказал Массиму, — наверное, оба бы погибли.
— Что он сказал тебе, Седрик, когда ты был с ним один? — спросил Джефсон.
— Ему было жаль, это были его последние слова.
— Что ему было жаль?
— Этого я не знаю. Он хотел за что-то извиниться, но за что? Он был таким же, как мы. У каждого из нас уже сдали нервы…
— Кто-то должен был сделать это, — пробормотал Массиму, — а я могу покидать корабль только в случае аварии. Скажите честно: Следовало ли мне отпускать кого-либо из вас вместе с ним? Он растерянно посмотрел на своих спутников. «Я буду держать ответ…»
— Ты сошел с ума, — сказал Седрик, — прекрати упрекать себя. Никто из нас не виноват.
— Ты тоже так считаешь, Генри?
— Конечно — хватит про это.
Седрик поднялся. «Самое время открыть зонд».
Они последовали за ним в контрольную рубку. Седрик вынул зонд из сети. Межзвездная материя расцарапала полированную поверхность, в нескольких местах были различить следы от маленьких метеоритов. Массиму доложил в ЦУП. Затем он описал, как Седрик открывал замок зонда. Все трое У всех троих вырвались возгласы удивления, когда шар разделился на две части. Внутри него лежала книга. Седрик вынул ее и открыл. Это были дневниковые записи.
— Это бортовой журнал «Дарвина»! — крикнул Массиму в микрофон.
— Нет, — сказал Седрик. Его голос звучал тихо, словно он говорил сам с собой. Он провел пальцем вдоль страниц. Растерянно он прочел несколько слов.