— Это не бортовой журнал. Эти записи сделал мой отец.
Пока Седрик пробежался глазами по нескольким местам в тексте, Джефсон извлек из зонда пачку писем. В ней был тот же призыв о помощи, который Эрдсли и Хантер уже находили в первом зонде. И четыре подписи были те же самые. Но когда они сравнили параметры траектории, выявилась разница. Разница была небольшой, но ее было достаточно для того, чтобы в конце концов получит другие параметры траектории. Массиму передал новые параметры в центр. Седрик висел на магнитном держателе, его лицо покраснело.
— Пятеро еще живы, — подавленно сказал он, — по крайней мере, это следует из некоторых строчек.
— Мы искали не в той сфере, — сказал Массиму. — Мы должны сосредоточиться на том, чтобы искать еще несколько недель.
— Если мы только найдем их, — сказал Джефсон.
Седрик посмотрел на него.
— Мы должны найти их, Генри. Я клянусь вам: мы найдем их.
— Надеюсь, вовремя, — пробормотал Джефсон.
— Через час мы будем знать больше, — сказал Массиму, — затем у нас будут новые параметры орбиты — и достаточно времени для того, чтобы прочесть дневник.
Всего сорок минут прошло до того момента, как поступили новые данные о характере изменения орбиты «Дарвина». Если эти новые данные были верными, тогда они должны были заметить пострадавший космический корабль самое позднее, через двадцать пять дней. Корпус «Кеплера» снова задрожал. Автоматическое программное управление направило космический корабль в новые глубины Вселенной. У них теперь было много времени, чтобы прочесть о трагедии, которая произошла на борту «Дарвина».
XXI
На борту «Чарльза Дарвина»
Из всех законов природы, который приносят пользу внутри нас, самым своеобразным феноменом. пожалуй, является инстинкт самосохранения. Человеку понадобились тысячелетия, чтобы познать его: во Вселенной нет систематизированного разума. Только человек, эта поразительная форма материи, может подчинить себе в скромных масштабах силы природы. Каждая живая тварь зависит от этого прекрасного момента, который мы называем жизнью.
Но почему мы, самые беспомощные и самые безнадежные в этой Вселенной существа, еще живы? Мы существуем, окруженные металлическими стенами, и мы знаем, что нам придется бездеятельно оставаться в прежнем состоянии до конца наших дней. Что мешает нам покончить с этим? Это страх? Надежда? Да, мы надеемся. Мы проигрываем постоянно новые варианты; мы обманываем друг друга. Мы, это пять человек. Может быть, будет лучше, если я скажу: существ. Это более правильно охарактеризует наше существование. Существа в другом мире, влачащие жалкое существование, с подорванным духом, преисполненные стоической невозмутимостью, черви в гробу, из которого нет спасения. Живой знак апокалипсиса, осколок Земли. Мы прокладываем ее путь? Но что нам до Земли! Таких много во Вселенной. Природа щедра…
Однажды, в начале нашей трагедии, мы, положа руку на сердце, пообещали, что никогда не изберем для себя добровольную смерть. Какое ребячество. Мы уже давно умерли. Голос логики громче голоса надежды; этот голос говорит нам, что мы больше не увидим Землю. От нее осталась лишь светящаяся пылинка, недостижимая. Мы много рассчитывали. Что нам еще оставалось делать в этой треклятой тюрьме? Мы рассчитали, что наша развалина доберется до Земли через 354 года. Тогда нас можно было бы увидеть даже в хороший зеркальный телескоп. Триста пятьдесят четыре года! Искорка надежды в нас, этот прекрасный самообман, борется с разумом. Потому что этот разум гласит: вы больше не увидите Землю. Но если вам не суждено быть спасенными, уже будучи мертвыми, тогда вас однажды найдут и похоронят на Земле! Утешительная мысль… В телескопы мы можем видеть нашу родную планету. Она окружена голубым ореолом. Отсюда, из глубин мирового пространства, она выглядит как другие звезды. Порой я не могу понять, что эти слова обращены к обитателям этой далекой звезды. Бортовой журнал уже давно больше не ведется. Я попытаюсь описать, как разыгралась катастрофа и что произошло на борту потом, до этого часа.
Раньше, когда я еще жил на Земле, я всегда хотел написать книгу о жизни в капле воды. Я никогда не мог найти на это время. Теперь у меня есть время, и оно единственное, что у нас есть в достатке. Разумеется, капля воды, о которой я некогда хотел рассказать, мегамир по сравнению с нашими обломками. Только в одном мы похожи: в нашей жизненной сфере тоже выходят на первый план те варварские законы природы, которым должно подчиняться неразумное существо. Постепенно и неотвратимо наше сознание привыкает к этим жизненным условиям. Сколько месяцев еще пройдет, пока мы доберемся до жизненной сферы, из которой однажды выделилось человечество?