У Паганини снова был приступ. Виной этому был я. Я хотел поговорить с ним. С кем-то же я должен был поговорить. Чи не хочет, чтобы ему мешали, а Соня обучается — или она обучает его. В любом случае поведение обоих возмутительно. Я ненадолго зашел к Паганини. В последнее время он играет на пианино. Если у него хорошее настроение, можно посмеяться над этим. Во мне кипит кровь от его жестов и запутанной речи. Я сказал ему, что он сошел с ума. Он швырнул в меня карандаши, затем нотные листы, а потом мимо меня просвистела бутылка со сварочной жидкостью. От ее грохота все вскочили в испуге. Соня успокоила его, Чи упрекнул меня, затем и Гиула начал поучать меня. Этот подросток в сыновья мне годился, но он не стыдился говорить со мной в отцовском тоне, что я должен уважать больного и должен чем-нибудь заняться.
— Это тяжело, Стюарт, — сказал он, — но нужно уметь переключиться и преодолевать…
Я посмотрели на его провалившиеся глаза и подумал: Если он скажет еще слово, я дам ему пощечину. Чи вытащил меня оттуда. В своей каюте он сказал мне тихо: «Ты болен, Стюарт, твои нервы перенапряжены. Что с тобой?»
— Ах, мои нервы перенапряжены, — язвительно ответил я, — ты что, не видишь, что здесь происходит? Ты еще не заметил, что кроется за занятиями этих двоих?
— Ты стал мелочным, — ответил он. — Мы долго находимся в пути, очень долго, Стюарт. А Соня прекрасна и молода.
— Это говоришь ты, Чи?
— Да, я. Наступит время, когда ты привыкнешь к этому миру.
— Я не хочу привыкать к нему.
— Тогда скажи ей это. Скажи ей, что ты ее любишь.
— Ты сошел с ума, — сказал я и выплыл оттуда. Я закрылся в своей каюте и мне хотелось плакать.
Второеянваря
Сегодня, в начале пятого я наблюдал из лаборатории крошечный метеорит. В последние дни я частенько бывал здесь. Я пересаживал водоросли в другие емкости и наблюдал через фильтр солнечный диск, на котором без увеличения было видно две группы солнечных пятен. Метеорит поплыл мимо солнечного диска, этим он обратил на себя мое внимание. Сначала я был испуган и думал, что вижу космический корабль. Маленький мир был в диаметре около двадцати метров и медленно вращался вокруг своего центра тяжести.
Я привел Чи — другие были заняты свои делом. Чи на мгновение направил наш телескоп на осколок.
— Странно, — удивленно сказал он, — одна сторона этого метеорита являет собой своеобразные геометрические формы. Похоже на то, что из камня выделяются треугольники, кубы и призмы.
Я тоже видел эти своеобразные формы и нашел им объяснения.
— Есть одна весьма необычная теория, — сказал Чи. — Шаган однажды издал книгу про одну планету. Он назвал эту планету, которая якобы могла существовать между орбитами Марса и Юпитер — «Pränuntius».
— Это не очень оригинально, — сказал я, — потому что уже Йоханнес Кеплер говорил о такой планете.
— Но Шаган первым представил обширные расчеты на эту тему. Он даже указывает эпоху, в которую эта планета раскололась на части. Если бы он мог видеть этот обломок, он, вероятно, стал бы утверждать, что его планета была обитаема.
— Не только у нас есть сумасшедшие, — пробурчал я. — Подобные геометрические формы могли бы образоваться и естественным способом. Горные кристаллы, соль и снежинки все указывают на правильные формы. На каком основании Шаган может приводить числа, которые говорят в пользу существования этой воображаемой планеты?
— Это не сложно, Стюарт. Мы, например, точно знаем, когда на Земле образовался каменный уголь — это было примерно двести шестьдесят пять миллионов лет назад. Запасы этого угля сокращаются уже на протяжении нескольких веков, но еще ни разу в нем не находили метеориты.
— И что это доказывает?
— Если эти осколки — большие и малые — обломки планеты, то они уже должны были существовать ко времени образования угля на Земле, потому что мы уже несколько веков находим на Земле метеориты — но только не в слоях каменного угля.
— Но эти осколки могли долететь до нас из глубин Вселенной.
— Тогда они должны были бы обладать значительно высокой скоростью, и характер изменения их траектории тогда был бы тоже другим. Пятнадцать-шестнадцать тысяч подобных обломков различных размеров блуждают вокруг Солнца.
— Как мы, — сказал я.
Соня и Гиула появились в люке.
— Кто блуждает как мы? — весело спросил Гиула. Чи рассказал ему о моем открытии. Я вылез наружу; радость обоих была для меня мукой. Снаружи я слышал, как Гиула сказал: «Возможно это тот самый приятель, который нас так повредил? Пойдем, Csillagom, взглянем на звездочку.