Иной мир
Алена Багрянова и Анастасия Михайлова
ГЛАВА 1
Все снова и снова, изо дня в день, монотонная изнуряющая работа. Валери даже не помнила, когда последний раз пыталась выделить время для себя. На это просто не хватало сил. Каждый раз, возвращаясь с работы, девушка лишь заставляла себя умыться, раздеться и, уже засыпая, падала на кровать. Только для того, чтобы на следующий день все повторилось. Она проклинала такое существование. Это нельзя назвать жизнью. В некоторые моменты, когда жажда давала о себе знать, она чувствовала себя такой потерянной, не способной управлять своей собственной судьбой...
Валери еще раз оглядела свою комнату перед уходом. Маленькая, невзрачная, с потрескавшейся от времени и сырости белой краской на стенах, а с потолка свисала одинокая лампочка. Девушка пыталась поддерживать в комнате порядок, но от разложенных по своим местам немногочисленных личных вещей уютнее комната не становилась. Вздохнув, Валери направилась на мыловаренную фабрику.
*****
Услышав приближающиеся шаги, она подняла голову от огромного железного чана, который уже минут пятнадцать пыталась отмыть от застоявшегося вонючего китового жира. Девушка уже сбилась со счета, сколько их перемыла за сегодня. Руки распухли и покраснели от постоянного соприкосновения с горячей водой, почти кипятком. Голова буквально раскалывалась, отказываясь и дальше вдыхать этот мерзкий запах. Перед глазами уже стояла пелена. Надзиратель, тем временем, подошел ближе, больно схватив за руку, отчего у девушки вырвался тихий вскрик. Мужчина рывков поднял ее на ноги, а она, споткнувшись, чуть не упала.
– Почему чан все еще грязный? – грозно прорычал ей надзиратель, выворачивая руку. У Валери от боли перехватило дыхание.
– Я... – она замолчала, чувствуя, каким жалким был сейчас ее голос. Девушка сглотнула, прежде чем продолжить. – Я уже почти закончила. Жир сильно въелся... – Не успев договорить, она почувствовала, как ее щеку опалила нестерпимая боль, голова запрокинулась, а не упала Валери от силы удара лишь потому, что одну ее руку надзиратель все еще удерживал.
– Я не желаю выслушивать никаких оправданий, – сквозь зубы процедил он. – С цеха пришло еще десять чанов, отмоешь и их, – от этих слов глаза девушки расширились.
– Но рабочий день почти закончен, – прошептала она, губы занемели, и девушка их почти не чувствовала. Вдруг в душе Валери поднялась такая злость на несправедливость всей этой ситуации. Рассудок кричал остановиться, в ужасе от того, что она собиралась сделать, но затуманенное усталостью сознание уже не слушало никаких доводов. Девушка сама не поняла как, но в следующую секунду, будто со стороны, наблюдала, как с ее губ срываются слова, способные подписать ей смертный приговор.
– Я не буду этого делать. Вы можете найти другую безмозглую идиотку, я на сегодня свой план уже выполнила, – прошипела она, пытаясь вырвать из мертвого захвата надзирателя свою руку, но тот лишь сильнее сжал свои пальцы. Кажется, она почувствовала, что что-то хрустнуло, а из глаз брызнули слезы. Мужчина так сильно отшвырнул Валери от себя, что она пролетела несколько метров, прежде чем упасть на жесткий каменный пол промывочного цеха. От первого удара плетью, она вся сжалась, чувствуя, как спину опалило яростным огнем. Удары все сыпались, в кровь раздирая ее кожу, а Валери могла лишь хрипло стонать, не в силах даже кричать от раздирающей ее агонии. Сквозь туман до нее доносились гневные слова надзирателя.
– Сейчас ты узнаешь, как мне перечить, девка, – и еще один удар плетью коснулся ее спины. – Я научу тебя хорошим манерам. – И снова удар. Девушка уже не соображала, где находится, сознание начало ускользать от нее, когда Валери почувствовала, как жесткий сапог со всей силы впечатался в ее бок. Она вскрикнула и, пару раз перевернувшись, опрокинулась на спину.
«Кажется, сегодня все мои мучения раз и навсегда закончатся», – мелькнула в голове ужасающая мысль. Девушка уже как-то отстранено наблюдала, как вновь поднимается плеть...
*****
Мрак и тлен. Весь мир состоит из этих двух составляющих. Они подпитывают друг друга и опрокидываются на это место. Отсюда нет выхода... живым. Лишь трупы покидают место наполненное болью и страданиями. Кто сказал, что смерть ужасна? Тот дурак, кто ее страшится. Она избавляет нас от всего. Былые заботы, страхи, болезни и страдания уходят и более нас не тревожат. Смерть – это искупление. Она – подруга.
Люсьен тупо уставился в кафельную стену, покрытую салом. День подходил к концу, а просвета в жизни так и не было. Щелок. Вода. Жир. Все, что видел в последнее время мужчина. «Ответственный за партию» – звучало гордо, но из-под его рук выходило низкопробное мыло, годящееся только для стирки. В огромных чанах сейчас доваривалась последняя партия жира. Несколько часов и работа будет выполнена. Оставалось только развести щелок с водой, дать остыть жиру и все вместе смешать. Просто, как в туалет сходить.
Стоявшая рядом с ним женщина натужно закашлялась, прикрыв рот ладонью. Она скоро умрет. Счастливица.
Женщина была бледной и тощей. Ее синюшные губы всегда дрожали. Когда-то каштановые волосы поседели у корней и начали выпадать, оставляя проплешину.
Она отняла руку ото рта и быстро вытерла ее о рабочие брюки. Глупая, надеется, что кровь на черном не видна. Если тупой надзиратель заметит ее болезнь, то пошлет работать на отходы, где стояла несусветная вонь. Там люди погибают.
Здесь нет надежды, лишь ожидание смерти.
Спустя пару часов и несколько десятков приступов кашля, Люсьен оттаскивал чаны к определенному месту. Он думал, что там уже нет рабочих, ведь скоро конец смены. Эту партию грязной тары должны были обработать завтра. Люсьен всегда заливал их горячей водой перед уходом, кидая немного стружки щелока в каждый. Иначе работавшие здесь батраки просто бы не отмыли тот ужас в чанах.
Но нет. Мужчина услышал разгневанный голос надзирателя и чьи-то приглушенные вскрики.
Этот подонок опять намеревался кого-то забить до смерти. Вот уж кому стоило быть заключенным, но никак не Люсьену или той девушке, которая уже закатывала глаза от болевого шока. Она сжалась в комок, оберегая самые важные органы жизнедеятельности.
– Эй, Глоббс, – пресек очередной удар плетью Люсьен, подойдя к надзирателю. – По-моему, она уже усвоила урок, не так ли?
Темные глаза борова уставились прямо на Люсьена.
– Знай свое место, ублюдок, – оттолкнул его Глоббс.
Люсьен отступил на пару шагов и взглянул на трясущуюся девушку. Неужели это хрупкое создание каждый день отмывало до блеска жирные посудины? Невероятно.
Глоббс тоже посмотрел на нее долгим взглядом и пошел прочь, бросив через плечо:
– Девка сдохнет, если еще раз попробует дерзить.
Но мужчина уже не слушал, а кинулся к еле дышащему телу.
– О, Господи! Что же этот урод с тобой сделал?! – Люсьен присел рядом и аккуратно приподнял девушку, с ужасом оглядывая кровоточащие россеки на спине, сквозь порванную одежду. Это же какие удары он ей тут наносил? – Не шевелись. Тише-тише, сейчас мы поднимемся и пойдем ко мне. Я тебе помогу, слышишь? Только никому, что дома у меня есть медикаменты.
Он постарался пошутить, но, кажется, девушка совсем не понимала его слов.
*****
Она мирно спала на его койке. На животе. Ее спина практически полностью была покрыта зелеными мазками. Люсьен извел практически половину фунфырика зеленки и несколько бинтов. Девушка вся была в гематомах и кровоподтеках. Сколько раз ее били? Спина, руки, даже между грудями была небольшая ссадина. Места живого не найти. Да еще и запястье. Мужчина не знал сломано ли оно или же просто сильно ушиблено. Но рука опухла, и он наложил тугую повязку. Конечно, он вызвал санитара, но тот, скорее всего, где-то бухал.