— Ваше Величество, прибыли английские послы! — В зал вошел один из шведских офицеров.
— Проводите их в зал для аудиенций, я сейчас подойду. — Олаф встал из-за стола, и все поднялись вслед за ним. — Дон Серхио, дон Витторио, вас проводят в зал чуть позже. Фрёльсеры, не смотря на мое отсутствие, заканчивайте завтрак спокойно, ваши услуги пока не требуются. — С этими словами король вышел из зала.
— Наш добрый Оли затевает игру с англичанами — с усмешкой шепнул дон Серхио на ухо Витьке. — Сначала он примет их, как полагается, в официальной обстановке, выслушает, а потом предъявит нас, в качестве козырной карты. Впрочем, они наверняка видели наш корабль, на котором гордо развеваются по ветру испанский флаг и мой вымпел…
Когда испанские послы вошли в зал для аудиенций, Олаф, сидевший в кресле с высокой спинкой, вполне напоминающем Витьке трон, выглядел слегка растерянным. Пятеро англичан, в облегающих белых лосинах, темных туфлях с пряжками, и темных-же камзолах, с кружевами на обшлагах рукавов, стояли метрах в трех от короля. Судя по всему, Олафу сделали какое-то неожиданное предложение, от которого он не смог сразу отказаться, и ему требовалась какая-никакая поддержка от дона Серхио. Англичане, завидев испанцев, заметно напряглись, но и только: дипломатия — это искусство, при котором приходится сохранять невозмутимость в любой ситуации. А иначе все летит в тартарары.
— Доны Серхио, Витторио. Лорды Стоун, Лепардье, Теннисон, Рабли, Антон. — представил их друг другу офицер, вроде бы Яро, и все поочередно кивнули друг другу.
— Видите, господа, — Олаф обратился к англичанам, — благородные доны прибыли раньше, и предложили мне союз, который гораздо больше отвечает интересам Швеции. Вы же, пока, привели мне аргументы в пользу союза с Англией, но не показали достаточной выгоды моей стране от него. По крайней мере, она не является перевешивающей аргументы испанских посланников.
— Ваше Величество! — Лорд Лепардье, по всей видимости, являвшийся главным среди англичан, попытался склонить чашу весов в свою пользу. — Не смотря на то, что между нашими странами существуют разногласия, наш мудрый правитель, Теренс Второй, предлагает Вам забыть о них, разрешить противоречия и недопонимания, и два, несомненно, великих государства, рука об руку, будут трудиться во имя процветания…
Витька чуть не зевнул, но сдержался. Все эти цветастые обороты речи, все эти приукрашивания собеседников, лесть, то тонкая, то откровенно грубая, с самого детства наводили на него смертную скуку. Получасовая речь, ради того, чтобы заверить человека в своей искренности? Вот на кой, спрашивается? Прямо, как девушку уламывают… “Я тебя люблю!” “Правда? А мне кажется, что ты меня хочешь просто затащить в постель!” “Нет, что ты! У тебя такие глаза…” Ага, глаза — как цветы незабудок, но конечная цель всего этого восхваления достоинств фигуры, лица, походки и голоса — все равно постель, как бы ни старался парень доказать обратное.
— А в заключение Теренс Второй предлагает помочь Вам, Ваше Величество, совместными усилиями разгромить Голландию, и готов выставить свой флот, для поддержки Вашего наступления.
— Ага, ага… — Дон Серхио шепнул Витьке на ухо. — Англичане никогда не пойдут против Голландии, у них союз. И на что тут надеется английский посол, на невежество Олафа? Ну, ну…
— Дабы выказать Вам свою добрую волю, Его Величество Теренс Второй шлет Вам, королю Швеции, Олафу Седьмому, именуемому Великолепным, десять бочонков отборного эля, сваренного в лучшей пивоварне Англии, меч, выкованный из многих сортов стали, украшенный изумрудами, и… И двух девушек.
Олаф выпучил глаза, у многих, присутствующих на приеме послов отвисла челюсть. Даже дон Серхио выглядел донельзя удивленным. По залу начались перешептывания.
— Я правильно понимаю, — голос короля был вкрадчивым, даже каким-то ласковым, — что Вы, лорд, только что предложили мне, в нарушение всех законов Высших, принять в дар двух человек?
— Ваше Величество! — Англичане, надо отдать им должное, и сами были не рады этому. — Такова была воля Теренса Второго. Но, — лорд Лепардье смотрел королю Олафу прямо в глаза, — это делается не по принуждению, а по доброй воле самих леди. Они не рабыни, и не невольницы, они — свободны, как мы с Вами, и они согласились отправиться к Вам.
— Не зря Теренса называют за глаза идиотом. — Дон Серхио снова шептал Витьке в ухо. — По сути, только что, он одним этим жестом перечеркнул любые возможности заключить союз с любой страной мира. Слухи расходятся быстрее молнии…
— Господин посол, Ваши слова о даре не оставляют сомнений о статусе несчастных. — Голос Олафа гремел по залу. — Я вынужден сообщить Вам, что лишь Ваша дипломатическая неприкосновенность охраняет Вас в пределах Швеции. Ваш король окончательно похоронил тот непрочный мир, который еще оставался между нашими странами. Я выдвигаю Бриттии ультиматум: в течение одного месяца вы, англичане, меняете своего короля. В противном случае я сменю его сам, по воле Высших, и с помощью Испании! Считайте это официальным объявлением войны. Ваш корабль будет разоружен, как вражеское судно, но он, под конвоем, будет сопровожден, с Вами на борту, к берегам Бриттии. Вам оставят припасы, которых должно хватить на дорогу, и не более, все остальное, пользуясь нашим правом победителя, мы забираем. Впрочем… Дон Серхио! Вы прибыли сюда на слишком маленькой посудине, не подходящей статусу посла великой державы. Я, своей милостью, предлагаю Вам сменить когг на английскую шхуну. Что скажете?
— Ваше Величество очень добры! — Дон Серхио поклонился.
— Решено! Карл, Яро, распорядитесь выгрузить с когга испанских послов все, кроме необходимых для дороги в Бриттию припасов. Дон Серхио, дон Витторио, прикажите своим людям перенести Ваш штандарт на шхуну, и пусть осмотрят корабль. Если ему потребуется любой ремонт, наши верфи произведут его быстро, и качественно!
Глава 9
Артур.
Микко поднял руку, и мы остановились. Но это оказалось не предупреждением об опасности, а просто сигналом о остановке. Молчаливый показал вперед. Прямо в склоне высокого холма чернела неровная дыра, видимо, это и был вход в катакомбы, царство Иных. При свете садящегося солнца Молчаливый вытащил из-за пазухи небольшую колбу, вытащил зубами пробку, слегка взболтал сосуд, и выпил. Потом, морщась, скинул мешок, и надолго приложился к бутылке рома. Мы с Даниелем недоуменно переглянулись. И тут Микко, впервые с тех пор, как я его увидел, заговорил.
— Ш…а с аза… мо обе ута…лл илу. Начи, я до…жен гаа…ить, ийаче не егу поочь ам. Уушайе м…ня. Я же пыыл в подо…ных еэщеах, и не раз, и Ины щсьекда тейтвуут атинакаа.
— Э-э… Микко.
— То?
— Видишь-ли, мы… — Даниель чуть помедлил. — Мы не понимаем. Давай помедленнее, по слогам, что-ли…
Постепенно Молчаливый стал говорить понятнее. То-ли разговорился, то-ли мы привыкли, не знаю.
— Я иду, вы за мной. Сначала рублю я, вы смотрите. Я устал, идет Арт. Арт устал — идет Дан. Снова я. Иной, еще Иной, еще. По одному. Потом по два. По три, четыре. Бить сразу сильно, резко. Утекать от их сабель вбок, а бить по локтям. По коленям. По шее. Попал — бей других, этот — упадет. Пули на потом, когда будем рядом с золотом. Поймете, когда. Ясно?
— Да. — Я и правда понял, что хотел сказать Микко. — А что ты говорил в самом начале?
— А-а. Мой мир умер, я дал обет. Молчать. Жить молча. Три, пять, семь циклов. Но Шам сказал — без меня с голосом бесполезно, Вы перейдете сразу, если не расскажу. Дал питье. Обет закрыл, сказал — я свободен. И если еще малые циклы буду говорить, говорить, вспомню, как нормально. Я пил, что он дал, горько, но — говорю тут. Да, ясно?
— Да, Микко. Мы поняли тебя.
— Ну, и идем?
— Идем.
Молчаливый нырнул в темноту первым, я за ним, за мной шел Даниель. Тесаки, хоть и притупившиеся, пока мы продирались сквозь заросли, уходя от берега, были наготове. В подземном ходу пространство освещалось редкими факелами на стенах, изредка высверкивая кровавым пламенем на клинках, наши тени плясали по земле и камням, попадавшимся на пути, как будто корчась в припадке. Первый-же Иной, вынырнув с легким шорохом из темноты откуда-то сбоку в метре от Микко, осыпался на землю грудой желтоватых костей так быстро, что я лишь на секунду разглядел его. Это был человеческий скелет, светящийся, однако, каким-то призрачным, голубоватым сиянием. Впрочем, когда он осыпался, сияние исчезло. Рядом с его останками упал ржавый меч без перекрестия, с одной лишь рукояткой. Второй Иной сумел отразить удар, но Молчаливый почти сразу пустил в ход тесак в левой руке, и мы, не задерживаясь, двинулись дальше. Я больше смотрел на то, что делает Микко, чем на Иных, потому, что следующим вперед должен был идти я. А Молчаливый трудился, почти не покладая рук. Иные появлялись словно ниоткуда, молча, с мечами, саблями, топорами, но неизменно становились аккуратными кучками костей. С двумя противниками, вынырнувшими с двух сторон, Микко расправился не снижая хода. А потом пропустил вперед меня, сказав: