его голове, быть спровоцированы травмой или ещё чем-то, связны ли образы с
воспоминаниями или это игра воображения? В стенах комнаты он бродил из угла в угол, 20
пытаясь найти хоть что-то для себя интересное, что сможет занять его некоторое время в
ожидании того, что он сам для себя не мог предвидеть. Он искал ответы, которые смогут
помочь ему разобраться в себе, вернуть все обратно до того момента, когда он совершил
переход через пространственный Колизей в их мир. Линев догадывался, что его заперли
не для того, чтобы проводить опыты и видеть в нем сумасшедшего, помешанного, а для
другой цели, важной не только ему, но и всем живущим в этой системе. Он представлял
ужасные картины, его одолевало привычное состояние одиночества, когда не с кем
поговорить и поделиться проблемами. Одиночество может быть и лекарством, исцеляющим разум и необходимым для поиска истины, и зеркалом, искажающим темные
картины, забытые разумом. Ему хотелось глотка свободы, человеческих слов взамен
неизвестности и разочарованию. Он жаждал освободиться от навязчивых мыслей и понять
самое важное в жизни, сосредоточиться только на одном, что больше всего хотелось
осознать.
— Отпустите, я сам пойду, я все же не маленький. Не надо меня вести, — тихим и
доверчивым голосом сказал Линев, он понимал, что если будет открыто сопротивляться, неизвестно, как они себя поведут, поэтому будет лучше не испытывать терпение
незнакомцев.
— Друг, давай на ты, пойми, без твоей помощи мы никогда не сможем выбраться из
Центра, он хорошо охраняем, если ты нам не подыграешь, все пропало. Извини, я не
представился, Вадим, а это два моих товарища Маршал и Кобаль.
— Хай, — коротко приветствовал Кобаль.
— Ага, — недоверчиво с пренебрежением прокряхтел Маршал.
Спокойный голос человека, обратившегося к Илье, вызвал в нем симпатию, как ему
показалось, парня можно было не опасаться и даже в чем-то довериться ему.
— А я… Илья?
— Илья, ты просто поверь, я все потом тебе объясню в спокойной обстановке. Скоро ты
все сам увидишь и узнаешь, а сейчас я тебя прошу, когда будем переходить к туннельному
рубежу, ведущему к отдалению, молчи и не пытайся чудить. А то мало ли что… Да, я же
забыл, ты совсем не представляешь, что это, короче, не путайся под ногами, мы все
сделаем за тебя, тебе только надо стоять и молчать в случае задержания. И не усложняй
обстановку, а то нас всех положат в братскую могилу. Хорошо?
— Не волнуйся, Вадим, я вас не подведу, я хочу узнать, с чем я здесь столкнусь, зачем я
здесь? — быстро произнес Илья.
Этот человек кого-то ему напоминал, проблема памяти по-прежнему оставалась
актуальной.
— Скоро ты сам все узнаешь, нужно время, чтобы ты восстановился.
Они шли, возвращаясь по пустым безлюдным улицам Центра. Вадим, руководящий
операцией по спасению Ильи, резким движением повернув голову, вглядывался в
человека не из их системы. Возможно, из той, где, по его мнению, существовала жизнь.
Он боялся, что все пойдет не так, как он задумал, поэтому недоверчиво посматривал на
Илью. У каждой из сторон был свой интерес: получить ответы на вопросы, которые их
мучают.
Все четверо остановились у комнат разочарования, пройдя по улице Элизара, названной в
честь ученого, придумавшего эти комнаты, растянувшиеся на несколько сотен метров и
напоминавшие вагоны поезда, с теми же дверьми, только в светлых тонах. Главный
приказал Маршалу и Кобалю занять комнату, на которую им указал, а сам с Ильей прошел
21
в соседнюю. По каким-то причинам вся операция имела определенный подход к той или
иной ситуации, все шло по заранее запланированному, отработанному сценарию.
— Держи, надевай обмундирование Центра. На правое запястье импульсный браслет.
Если на тебя нападет шаровая молния, ты свободно сможешь защититься, отражая удар, или же мощным потоком импульса атаковать первым, прежде чем она тебя покалечит.
Илья не представлял себе, о чем ему говорят. Чтобы не показаться совсем глупым, он
кивал головой, делая умный вид. Когда же речь зашла о молнии, он активизировался, стараясь как можно больше расспросить о ней Вадима: — Какая? Что еще за молния?
— Молния… Это молния. Ты слышал что-нибудь про память Вселенной?
— Не… только про Вселенную.
— Ладно, расскажу тебе маленькую тайну. До появления планет существовало множество
существ, некоторые из них были жестокие, а некоторые более душевные. Но мы сейчас
говорим о молниях. Они существовали всегда. Если бы не высший интеллект, объединяющий их в одно громадное пространство, не видать нам наших подземных
городов и нас всех вместе взятых. Молнии, возможно, являются частичкой Божественного
разума. Благодаря энергии шаровых тел наша Вселенная развивается быстрыми темпами.
Эти молнии, находясь в другом пространстве до создания ими же нашей Вселенной, были
в несколько раз мощнее, чем сейчас. В то время их невозможно было выследить, обнаружить, познать их структурные соединения. Наш глаз не в состоянии заметить
сверхскоростное движение таких молний, и только тогда, когда их энергия до
определенного момента расширила нашу Вселенную, сами они стали ослабевать. Энергия
не вечна она расходуется. Когда человек и животные в результате расширения смогли
увидеть молнию своими глазами, тогда на некоторое время приостановилось развитие
Вселенной.
Они живые… ну прям как мы, у нас один способ общения между собой, а у них другой. Я
встречал их по всей системе Эпилегата, в тех местах, которые не защищены
энергоблоками или силовыми полями, вот там нужно быть крайне осторожными. Ученые
Центра считают их чем-то вроде живой субстанции, ну как их называют, ослабевшие и
истощенные тела неизвестного происхождения они отлавливают и помещают в
лабораторию, где экспериментируют над ними и выясняют происхождение этих ярких
живых шаров.
Илье с трудом верилось, что такие существа обитают в системе Эпилегата, хотя с виду это
было уютное место для проживания. Он подумал, и как будто вдруг вспышка озарила
память из прежней жизни: «Каким образом люди способны существовать в таких
условиях? Ведь тут нет неба, а только мрачный темный пятиметровый потолок без единой
светящейся звездочки! Значит, мы в помещении или громадном бункере под землей, подземном городе или еще где-то, а что на поверхности?» Спрашивать про жизнь этих
людей в коридорах подземелья не хотелось, да и Вадим обещал, что в скором времени
Илья сам всё поймет, а может, больше… будет частью этой жизни, навсегда оставшись в
заточении, среди этих стен и их обитателей?
— Ну все, друг, теперь можно выдвигаться, нечего нам больше тут делать, нужно
вернуться в наше отдаление. Вперед… идем.
«Какое отдаление?» — крутилось у Ильи в голове. Когда они вышли из комнаты
разочарования, двое из спутников уже переоделись в обмундирование черно-синего цвета, на груди по центру сверкала золотистым оттенком буква «Э», придающая костюму
22
необычный вид. Фуражка того же цвета чисто армейского происхождения с буквой «Э» на
кокарде. Левый рукав украшала такая же буква золотистого цвета, от плеча до конца
запястья тянулись стрелки красного цвета, подобные линии были и на брюках. У
офицеров в отличие от солдат обмундирование разнилось расположением буквы «Э» на
погонах. Лейтенант — две буквы, старший лейтенант — три, капитан — четыре, и майор
— одна, по размеру больше, чем у низших по званию. Все то же самое, как и при жизни на