волосами, маленького роста, их тело разрушается при +20 оС. Они были выведены в
лаборатории в качестве рабочей силы, толком не способной думать. Питаются
замороженными отходами и любой мертвой плотью. Пищу доставляют из Центра в
железных контейнерах с кондиционированным холодом прямо в логово, поскольку
чистые продукты не усваивались в их мерзком желудке, пришлось идти на все меры, чтобы карлики жили в здравии, ведь они составная часть Центра. Присутствие уродцев
держит врагов Центра в страхе, поэтому потребовалось разведение этой мерзости. За
каждую порцию еды, достаточной для жизни, они дрались, отнимая у товарищей отбросы, валялись в холодной грязи с улыбкой на лице. Самки — порода, исключительно
отличающаяся от самцов, варваров и недоносков, в любой момент готовых по зову
ринуться на войну против Южного, Северного и Западного отдалений и других составных
частей Эпилегата, где еще оставались малые группы людей, скрывающиеся в туннелях и
развалинах, сбежавшие от жестокого обращения солдат и властей Центра.
Ощущение боли, как у любого живого организма, было и у карликов, но в подавленном
состоянии. Сражаясь, они не воспринимали боль — злость не давала её ощутить, а, умирая, мучились и, чтобы быстрее закончились страдания, прогрызали своё запястье, таким образом вырывая вены и напоследок напиваясь не кровью врага, а собственной.
Когда совет Центра Эпилегата нуждался в помощи для выхода на поверхность в зимнее
время, холодных карликов малыми группами отправляли на дальний рубеж к бывшему
Черному морю. Землеходы не справлялись с этой задачей на дальнем рубеже —непонятно почему выходили из строя или пропадали, сбиваясь с пути. Встроенные
видеокамеры переставали работать! Каждый год карликам приходилось выполнять боевые
задачи по установке датчиков и систем с картами навигации для Центра Эпилегата. Эти
существа проходили семьсот километров и успевали вернуться до летнего периода
времени без потерь.
Выжившие люди смогли бы легко ориентироваться по навигаторам в подземных городах, где еще были выжившие, которые с надеждой ждали, что не только во владениях
Эпилегата, а и за их пределами есть жизнь. В летнее время навигация уничтожалась
лучами солнца, а в зимние суровые морозы для установки навигации на поверхности
16
приходилось заново посылать отряды карликов, проходивших огромные территории ради
достижения этой цели.
— Ты меня извини, я еще мало знаю о ваших лабораторных исследованиях и про
информаторов слышу в первый раз, я человек новый, ты в курсе.
— Знаю, поэтому стараюсь объяснить тебе про дальние рубежи отдалений. Ты всего тут
около восьми месяцев, благодаря мне с каждым днем совершенствуешь свои знания, и это
правильно. Кодексы Центра ты выучил в полном объеме, в этом можно тебе позавидовать, — усмехнулся учёный.
— Да… можно, я был лучшим по запоминанию и одним из последних пятого дальнего
района Центра. Сейчас он разрушен, обесточен, все узлы связи с коммуникациями
отключены, там нет ни души. Все заблокировано и находится под охраной, пробраться
туда нет ни малейшей возможности. Одни руины, там негде спрятаться, никто не выжил, даже если там кто-то остался, мрак поглотил его. Мифов множество, а я знаю правду!
— Я не имею понятия о мраке, — заявил ученый, сжимая кулаки от нахлынувшей волны
неверия, — сведения о пятом районе совсем не те, о которых ты говоришь, он был
затоплен по вине строителей.
Потом, скрипнув зубами и втянув губы, замолчал секунд на пять и, оскалясь, стал
говорить отрывисто, словно лаять:
— Во всем виноваты те, кто разрешил построить этот район, не предусмотрев возможную
конструкцию безопасности при возведении зданий в опасном режиме ожидания, пока все
не пошло к чертям и не пришлось заблокировать его.
— Нет, о чем ты говоришь? Он по-прежнему в разрушенном виде, никаких потопов, наводнений не было.
— Не… не… не может быть, мой брат, спасаясь, утонул, — по щекам ученого скользнули
слезинки, быстро упавшие на пол. Он заплакал, остановившись у выхода с Проспекта
света.
Чувства и нахлынувшие воспоминания продолжали одолевать его страдающее сердце, он
не мог их сдерживать, плевался неверием, повторяя: — Нет, нет, я не могу в это поверить. Зачем, для чего, кому это было нужно?
— Никому, кроме мрака. Мы отстреливались всем, чем можно было пальнуть в него, ничего не помогало, пули рикошетом со звоном задевали стены, отскакивая в
противоположность, а мрак, из которого вырывались какие-то темные лица, подбирался
все ближе, поглощая наши пули. Все три тысячи жителей сгинули, растворились в
неизвестности. Кто смог убежать, был помещен в комнаты забвения. Они сошли сума, я
полагаю, их уничтожили или навечно заперли в капсулы. Я признаю свою ошибку, я трус, я не должен сейчас быть на этом месте, — как ни пытался сдерживать себя ученый, чувства его рвались наружу, — мой отец, состоящий в совете, позаботился о моей
безопасности, мне выделили комнату, я три месяца не мог придти в себя, но в итоге все
нормализовалось. Я не мог больше скрывать эту боль, жалость к тем, кто мог выжить, кто
мог так же, как и я, спастись. Если бы у них была такая возможность, думаешь, они бы
смогли жить с этой болью в сердце, зная, что произошло? Я никогда никому про это не
рассказывал, ты мой лучший друг в Центре, я так больше не могу.
— Я не знаю, — ошарашено произнес ученый, — я уже ничего не знаю. Не хочу знать… Я
знаю, что это всё западцы. Они во всем виноваты, они угроза всей нашей системе, их
нужно уничтожить.
17
— Какие западцы? Я не верю, что и ты туда же! Это совсем не они, по нам не открывали
встречного огня, как принято у западцев. Я видел то, что видел: мрак поглотил всех. Свет
мерцал, время промчалось со скоростью света, крики, выстрелы, все напрасно, темные
лица убили их дыханием, поглощающим все живое.
— Я должен выяснить, что там произошло и увидеть своими глазами. Ты со мной или
останешься в Богом забытом месте под названием Центр?
— Да… я в ответе за те умершие души, ты можешь на меня положиться.
— Решено, нам понадобится продовольствие, маски с баллонами чистого воздуха жизни, оружие, пропуск на дальний рубеж к городу Триссирию. Там — друзья, я давно обещал
навестить их, заодно после выматывающего похода отдохнем в здании сна. Потом
закупим продукты питания и напрямик к дальнему пятому району Центра, если он еще не
затоплен. На обратном пути двинемся через Поющий город. Там есть шахта, пройдем по
ней и попадем к вентиляционным отсекам, проберемся через эти старые ходы прямо к
месту. Наш путь опасен, ты должен понимать, выйдя за эти стены, мы можем остаться за
ними навечно, лишившись долгой жизни, — закончил ученый.
Вентиляционные отсеки выбрасывали отходы переработанного воздуха городов Центра, а
в данном случае это были выбросы из дальнего пятого района. В рабочем состоянии это
место считалось ветреным, поток теплого воздуха сбивал с ног тех, кто попадал в эти
шахты к вентиляциям. Переработанный воздух с используемым мертвым газом жизни
отравлял округу близлежащих городов, поэтому в том расположении не было жизни для
людей. Раньше, до изобретения газа жизни, здесь проживало небольшое число людей, вынужденных под давлением Центра покинуть город и примкнуть к Западному
отдалению. По словам западцев и других их союзников, переработанный газ жизни после
использования превращался в вещество, приводившее к мутации живой клетки.