— Где я? — выпалил он внезапно.
Слепой старец повернул голову в сторону Дика, словно прислушиваясь. Девушка переспросила что-то на неизвестном языке, мягким певучим голосом. Они, казалось, ждали ответа, и Дик попытался снова.
— Где я? — спросил он снова, говоря настолько медленно и отчетливо, как только мог. — Где… это… место? Что это за место?
Понимание вдруг появилось в глазах девушки. Она кивнула и улыбнулась — почти сведя Ричарда с ума — и повернулась к старику. Они обменялись несколькими словами, звучавшими, скорее, как пение. Затем она обратились к Дику снова и произнесла несколько слов нараспев, повторив их несколько раз.
— Йо ап рай эн Бардон, — примерно так это звучало.
— Я в Бардоне? — переспросил Дик.
Английский язык… но это был английский так сильно изменившийся, что Дик не смог признать его сразу. Он был поражен изменениями. Позже, когда он узнал, куда попал, был поражен, что английский язык вообще сохранился, став единственным и всеобщим средством общения.
За два часа им удалось в какой-то мере наладить разговор. Было бы интересно узнать больше о деталях, но Смит, который уделял так много внимания научным вопросам, ничего больше добавить не захотел, а домыслами я не занимаюсь. Итак, он оказался среди людей, говорящих по-английски, но их английский сильно отличался от нашего, ставшего для них немыслимо древним и архаичным. Он был доставлен в это место, в Бардон, в результате опыта слепого старца, который был отцом милой девушки. Черная платформа и огненные сферы оказались экспериментальной установкой старика, которого звали Мидос Кен или Кен Мидос, правила языка позволяли произвольно переставлять части его имени. Девушку звали Тхон Ахрора.
Примерно через два часа — Смит определил интервал весьма ориентировочно — их разговор был прерван. Со стороны одной из гладких зеленых стен раздался протяжный и громкий звон, напоминающий удар огромного колокола. Когда этот звон утих, девушка и старец повернулись друг к другу. В глазах девушки Ричард прочел страх. Лицо старика стало каменной маской, казалось, он сильно разозлился и трудно было поверить, что он слеп.
Старик и девушка повернулись к стене, от которой донесся звон, стена зажглась золотым светом. Дик, соскочив с платформы, присоединился к ним.
Стена стала прозрачной, пылая серебряным огнем. Вскоре серебряный туман рассеялся, открыв круглое окно. За этим окном на миг открылся уходящий в бесконечность тоннель, наполненный серебристыми всполохами. А затем темный тоннель исчез, и показалось, что открылась дыра в другую комнату за стеной.
— Ничего, кроме телевидения, — пробормотал Смит, пытаясь успокоить себя и не сойти с ума.
Но казалось невозможным, что то, что он видит, изображение на экране. Комната казалась поразительно реальной, трехмерной, живой и яркой. Это был тронный зал, великолепный и роскошный. Подобного Дик и представить себе не мог. Высокие колонны блистали золотом. Величественные стены пылали зеленым огнем — они были сделаны из изумрудов! В эти изумрудные стены были вмонтированы пылающие рубиновые панели! Странные узоры, гротескные конструкции на основе сцен или событий, незнакомых Дику, были инкрустированы в рубиновые панели — узоры из чистого серебра, украшенные сапфирами. Потолок сверкал, подобно льду горных вершин, прозрачной кристальной белизной…
Вдоль каждой стены стояла шеренга мужчин с суровыми и даже жестокими лицами. Дик отметил, что они были все великолепно сложены, по-видимому, представляя собой тот же тип человечества, что Кен Мидос и Тхон Ахрора. Каждый носил черную тунику, перепоясанную алым поясом. И каждый из них держал в руках тяжелую черную трубку — оружие, как сразу сообразил Ричард. Но внимание Смита привлекли не они, а человек, восседавший на троне в центре зала. Трон был огромным, массивным, отлитым из темно-лилового кристалла, напоминавшего аметист, но более темного в то же время более яркого. Человек на троне был огромным, под стать самому трону, массивного телосложения, очевидно, в самом расцвете сил. Его скудная одежда не могла скрыть могучей мускулатуры. Его волосы и его глаза были черными. Гордость, похоть и власть были написаны на его лице, с его широким ртом и тяжелым носом. Его глубоко посаженные глаза пылали адским огнем.