– Сначала закажи себе коктейль.
– Думаю, лучше будет послушать тебя на трезвую голову.
Я пьяно ухмыляюсь. Сам я выпил достаточно для того, чтобы рассказать Эммету о случившемся и о том, чем, оказывается, занимается моя любимая.
– Мне кажется, ты создаешь трагедию на ровном месте, – с каменным лицом выслушав мой трагический монолог, резюмирует Эммет.
Не знаю, иногда мне самому кажется, что я поднимаю бурю на спокойной воде. Что сам себе воздвигаю препятствия. Но в один момент изменить свою натуру я не могу. Мое воспитание таково, что женщину я привык считать божеством, а ее тело священным храмом. Разумеется, все из того, что продается в магазине Беллы, может лишь осквернить любой храм и является святотатством. От воспоминания о том, как Элис рассказывает о своем вибраторе «джингл-белс», издающим во время работы известную мелодию, меня снова передергивает. Пока я усиленно пытался не замечать вторжения пошлости в окружающий мир, индустрия секс-развлечений развивалась и наступала, предлагая потребителям все новые товары. Разнообразных форм, размеров, цветов, с подсветкой и десятками режимов. Многие из них вообще не походили на то, на что должны были бы. Они напоминали то безобидный кухонный таймер в форме яйца, то какую-нибудь причудливую статуэтку. Вообще, если вдуматься, то все эти приборы, а так же различные наручники, плетки, цепи и веревки в красном тревожном освещении наводили на мысли о пыточном подземелье, а вовсе не о том, что они были предназначены для получения удовольствия.
Эммет молчит, делает вид, что его интересует содержимое тарелки. Но теперь уже очевидно, что моему давнему приятелю не до кулинарных изысков.
– Может тебе стоит немного… как бы раздвинуть… горизонты. Выйти за свои защитные стены?
– Раздвинуть настолько? Понимаешь, я мог бы сделать вид, что мне безразлично. Закрыть глаза. Но дело в том, что проблема никуда не исчезнет. Я все равно буду знать, что где-то наши взгляды на вещи расходятся. Что у нас совершенно разное восприятие мира. Что я чего-то такого не понимаю. – Я подпираю отяжелевшую голову рукой. Долгая речь отнимает силы, но я настолько пьян, что испытываю сильное желание излить душу и не просто так, а затрагивая высокие материи. – Я знал, что рано или поздно мир укажет мне на мою отсталость, но никогда не думал, что из-за своего почитания женщины буду лишен той единственной, в ком нуждаюсь. Боже, Эммет, она непередаваемо прекрасна. Видеть ее, все равно, что видеть разом все краски жизни. Прикасаться – все равно, что проводить рукой по изысканному тонкому атласу. Ее глаза совершеннее всего, что я знал раньше, они могут передать тысячи фраз без слов, в них есть крупица того, из чего была сотворена вселенная.
– Приятель, если все зашло так далеко, и без этой женщины ты, считай, что труп, то нужно действовать.
– Хуже. Быть трупом, значит, всего лишь умереть, оставив тело. А быть без нее все равно, что лишиться души, оставаясь пустой оболочкой.
– Почему тебе не обдумать случившееся и, разобравшись, не поговорить с ней?
– Я не буду таким, как современные парни. Я не смогу принять ее взглядов. – Я вздыхаю. – Даже если в чем-то она и права.
Эммет провожает меня домой. Без его помощи я уснул бы прямо на тротуаре или свернул себе шею. Прощаясь, я пытаюсь выразить свою признательность, но Эм лишь отмахивается.
– Просто больше не напивайся. Будь мужиком. Поговори со своей красоткой или сразу застрелись – в таком режиме один хрен долго не протянешь.
Когда наступает утро, для разговора с Беллой я чувствую себя слишком разбитым. Каждую кость в моем теле выворачивает и скручивает узлами. Голова гудит подобно чугунному котлу, и даже анальгетики не способны до конца изгнать боль из отравленного алкоголем тела. В подобном состоянии просто думать и то затруднительно. Между тем я осознаю, что должен как-то во всем разобраться. Должен сделать шаг в правильном направлении. По сути, я должен решить – пытаться мне изменить себя и подстроиться под современный мир или начинать заранее страдать из-за разрыва с Беллой. Разумеется, я хотел бы выбрать первый вариант, но это значит быть лицемером и просто притворяться кем-то, кем я не являюсь.
Отказываться от любви к Белле я тоже не хочу. Не потому, что меня страшит боль, а потому, что я понимаю – именно эта женщина составляет смысл всей моей жизни. Она делает меня счастливым, дает чувство осмысленности всему тому, что раньше я делал, не задумываясь. Потерять ее – утратить все разом. Прав Эммет, в таком случае мне проще сразу покончить жизнь самоубийством.
За столь нерадостными мыслями меня застает стук в дверь. Собрав разбитое тело воедино, я кое-как перетекаюсь с кровати на пол, потом встаю и походкой выброшенной на берег русалки иду открывать. На пороге стоит Эсми. Настолько безукоризненная и свежая в белом костюме, что я ярко чувствую себя ничтожеством. Мне стыдно от того, что мать видит меня таким. Почти животным, не принявшим с утра душ и благоухающим несвежим бельем и свежим перегаром.
– Я думала, твой друг преувеличивает.
Пока Эсми устраивается на диване в гостиной, я варю кофе и разогреваю для мамы прошлонедельные пирожные с мягкой карамелью.
– Ма, скажи, ты знала, каким бизнесом занимается Белла? Ты именно поэтому говорила мне о том, что нужно быть более приземленным, да?
Над чашками поднимается ароматный пар. На утонченное, не потерявшие с годами своей красоты, но обретшее аристократический шарм лицо Эсми падают золотистые утренние лучи, не давая мне разглядеть выражение ее глаз. Однако мама и не думает отпираться. Она спокойно кивает головой.
– Я подумала, что именно такая женщина сможет вернуть тебя с небес на землю.
– Обычно, говоря о любви, подразумевают, что человек должен подняться на седьмое небо, а не упасть на острые скалы и разбиться насмерть.
Эсми делает несколько осторожных глотков и пожимает плечами.
– Как бы высоко ты не взлетел, все равно придется опускаться на землю. Поэтому будет лучше, если ты изначально будешь стоять на твердой почве. – Видя, что я готов ввязаться в ожесточенный спор, Эсми улыбается одной из своих печальных всепонимающих улыбок и, осторожно отставив чашку, берет меня за руку. Кожа у нее теплая и гладкая, а если понюхать – я знаю – ее пальцы, как и в детстве, будут пахнуть фиалкой и ванилью. – Я не утверждаю, что отношения должны сводиться к одной лишь физической близости. Разумеется, в отношениях должна быть романтика, красивые жесты и милые безумства. Но нужно помнить о разумных пропорциях. Уплывая в океан грез, ты не должен терять из виду берег реальности. Ты должен осознавать, что не всегда будет красивая сказка, должен быть готовым к серым и тяжелым будням. Я прожила с твоим отцом в браке тридцать два года и могу сказать, что брак – это самая трудная на свете работа. Твои чувства постоянно будут подвергаться испытаниям, а ваши взаимоотношения никогда не будут оставаться неизменными. К тому же, создавая безгрешный идеал, ты будешь разочарован, потому что однажды поймешь, что рядом оказался всего лишь человек, а не совершенное порождение эфира. Я думала, Белла сможет уберечь тебя от этого, но, по-видимому, вышло наоборот. Не она вернулась тебя на землю, а ты утащил ее за облака.
– Речь шла не о прагматизме, а о том, что она продает разным извращенцам то, с чем они извращаются.
– Это и есть реальная жизнь. Поверь, среди ее клиенток очень мало тех, кого можно считать ненормальными. Как правило, это достаточно милые порядочные девушки и женщины.
– Ма, только не говори, что ты у нее что-нибудь покупала.
Меньше всего мне хотелось бы узнать, что моя такая строгая и идеальная во всех смыслах мать покупает дурацкие меховые наручники или поющие резиновые пенисы. Но, глядя на то, как Эсми поправляет безупречно отглаженный подол своей юбки, я понимаю, что так и есть. Что она была в магазине Беллы не просто для того, чтобы посмотреть, чем занимается кандидатка в подружки сына. Мучающая меня с утра тошнота нарастает, и я рад, что так и не сделал ни одного глотка остывающего кофе, и мой подпрыгнувший к макушке желудок пуст.