Родители вмиг открыли скрипучую дверь в каморку, залив комнатушку ярким холодным мерцающим светом. Девочка скорчилась на полу, закрыв глаза руками и пытаясь разглядеть, кто стоял за порогом. Сердце забилось быстрее, чем обычно.
Три силуэта чётко выделялись против пронзительного света лампы.
Глава 2. Здесь покинутая
Глава 2
Здесь покинутая...
- Вот и она, мистер Грагин. Честно говоря, я так и не понял, зачем вам эта оборванка, но если вы так хотите, то забирайте, на здоровье! Для нас-то она бесполезна, только ест за пятерых, а сама ничего не делает.
Оля на мгновение лишилась дара речи, пытаясь переварить услышанное. Она торговала различными журналами и газетами, и там нередко помещали довольно длинные статьи с фотографиями о Викторе Грагине, бежавшем из тюрьмы воре, убийце, маньяке и наркоторговце. Этот человек включал в себя все существующие пороки и грехи общества, от маленьких магазинных краж, до убийств и торговли людьми. А вот теперь родители привели этого монстра в квартиру. Зачем?! Девочка невероятно испугалась, ужасающее предчувствие зашевелилось у неё в груди, словно свернувшийся в клубок колючий ёжик. Полиция, да и все нормальные жители данного города, обходили этот район стороной, так что на ещё один труп никто не обратит внимания.
Мать схватила дочь за руку и заставила встать. Та покорно поднялась на дрожащие ноги и с ужасом и каким-то непонятным любопытством, исходящим из самых потаённых уголков души, посмотрела на гостя, изо всех сил пытаясь скрыть интерес. Остриженные рыжие волосы мужчины стояли торчком, от правого глаза к носу шёл уродливый шрам, видимо, полученный в одной из многочисленных схваток с полицией. Сами глаза были холодного ярко-синего цвета, как зимний лёд, что забирает жизни у тех, кто оказался в его власти. Вокруг толстых потрескавшихся губ виднелись незажившие кровавые ранки, язвочки. Огромные кулаки то сжимались, то разжимались, длинный палец с грязным, обломанным ногтем указал на малышку, и она почувствовала, что уже ненавидит этого человека.
- Четыре коробки, как же! Одна кожа да кости, ей-богу! Ладно уж, уговор есть уговор, возьму я эту. Но в следующий раз вы додумайте сделку до конца, или я приду за своей законной добычей. И, поверьте, вам это не понравится!
Все подозрения Оли мгновенно подтвердились, будто молния ударила ей в голову, смешав все мысли и страхи в непонятную кашу, не позволяющую до конца осознать весь ужас происходящего. До полной уверенности её сомнения довели четыре больших деревянных ящика с водкой и то, как убийца по-хозяйски вёл себя. Девочке не дали даже переодеться, выставив за дверь вместе с Грагином.
- Нет! Мама, папа, пожалуйста! - закричала наконец опомнившаяся бедняжка, но крепкий кулак с силой ударила её по затылку так, что из глаз в буквальном смысле посыпались колючие искры.
- Ещё один крик, и я тебя изобью, да так, что потом будешь меня умолять остановиться, поэтому уж лучше заткнись. Ясно?- пригрозил мужчина и, дождавшись робкого кивка, сопровождавшегося затравленным взглядом, крепко схватил свою пленницу за правую руку и уверенно повёл куда-то сквозь непроглядную темноту ночи, что видела так много смерти и так мало счастья.
Через один квартал они свернули в переулок, уже наполненный густой, практически ощутимой тьмой. Малышка не пыталась сопротивляться, она уже давно привыкла, что ей командуют, и научилась беспрекословно подчиняться. Но в этот раз, вместо привычной покорности в ней почему-то вскипела жгучая, как бенгальский огонь, ярость. Пора было действовать. Каким-то невероятным образом удалось достать ножницы из левого кармана, пускай это и было очень неудобно. Перед глазами Оли всё медленно поплыло, пульс молотком застучал в голове, как бешеный. Пластмассовая рукоятка единственного оружия обожгла руку, как пожирающее всё на своём пути, ненасытное пламя. Грагин непоколебимо шагал куда-то, практически волоча девочку за собой, а она уже почти не замечала этого. Выхватить ножницы. Ударить со всей силы. Бежать. Звать на помощь. Надеяться на спасение.
План был невероятно простым, но всё-таки что-то не позволяло поступить таким образом. Удар причинил бы убийце боль, а это казалось по крайней мере неправильным, если не смертельно опасным. Нельзя было так поступать. Не важно, что сейчас говорило в запуганной душе: страх перед насилием, беспрекословное раболепство или прирождённая скромность, оно обладало невероятным могуществом. Внезапно в голове девочки прояснилось. Либо она причинит боль, либо больно будет ей. На самом деле всё так просто. Неужели так было всегда? Неужели всегда был выход?