Голый Дока встретил улыбкой:
"Тебе хорошо, ветерок помог! А мне пришлось раздеваться и в воду лезть! Уток от берега на глазах уносило!"
"Если раздевался, то сапоги почему сушишь?"
"Так в них и лазил! Под водой земля промерзшая. Я по началу босым полез, да сразу и выскочил. Холодрыга - жуть! Пришлось сапоги надевать, а воды - по грудь. Но уток достал!"
" А почему голый, если одежда сухая?"
"После воды тело огнем горит! Мне не холодно, а жарко!" - и для пущего эффекта помахал руками, подгоняя к красной физиономии прохладный воздух. Шесть убитых крякашей лежали возле костра, и не видя моих, Дока поинтересовался:
"А ты как пострелял?"
"Пострелял хорошо, мазал еще лучше. Всего четыре крякаша поднял".
"Значит, по пять на брата", - подсчитал Дока; на всех наших охотах добыча делилась поровну. Но в душе я ему завидовал: всегда приятней отдать часть добытого лично, чем принять это от другого. Даже если другой твой друг.
Через полтора часа мы были у трактора, который должен перетаскивать вахтовку через долину. Скоро машина появилась, и гусеничная железка потянула ее за собой, как буксир тащит баржу. Ну а мы занялись крякашами, и пока на буровых шла пересменка, оставили их без перьев. Что бы не заниматься этим дома.
Часть тридцать четвертая.
Наконец приехали ИТРовцы, занимавшиеся в городе отчетом по углям. До конца дня шум, гам, беготня по коридорам. И разговоры. Лично я надоедал Владимиру: не было ли к нему претензий со стороны Московской комиссии. А если были, то не я ли их создатель - все же многие разрезы, да и последний вариант карты с углями нарисованы мною. В соседней комнате техников, Наташа рассказывала подругам о "прелестях" городской жизни, которая - как вечером с обидой сообщила мне Света - настолько соблазнила Лешку и Любочку, что они договорились о переводе в другую, исключительно съемочную партию, которая базового поселка в поле не имеет, работает значительно северней, и полевой сезон намного короче. Ну и что говорить? Потянуло молодых в город, от Лешки всего можно ожидать. А Любочка - за ним, как ниточка за иголочкой.
На следующий день Игорь Георгиевич попросил зайти к нему с бумагами, и до обеда в его присутствии я передавал материалы по зимней работе Владимиру. Только зачем - не мог понять, потому что бурение последних скважин, причем заведомо пустых, заканчивалось. Правда, оставался резерв - еще две скважины, но уж как-нибудь и с ними я бы справился. И даже наметил, где их задать, ежели разрешат это сделать.
Мои разрезы - и продольник, и поперечники - ведущим специалистам понравились.
" Жалко руды нет", - Игорь Георгиевич мне улыбнулся, - "но все сделано правильно, можешь себя не винить", - перевел взгляд на Владимира - "У нас по проекту остались скважины резервные", - напомнил, что теперь он за них отвечает, - "Надо решить, где будем бурить".
Ну вот, опять они решают, и моим мнением даже не интересуются!
"Если учитывать продольный разрез", - начал Владимир, - "то есть всего одно место, где их можно задать - рядом со скважиной, в которой породы изменены максимально и есть ожелезнение. Отступить от нее на сотню метров в обе стороны, и ориентировать под главную структуру".
Такой вариант я Игорю Георгиевичу уже предлагал, в его посещение партии после нового года. И тогда уже понял, что вариант... не однозначный. Сейчас и он это подтвердил:
"Мы с Юрой об этом говорили. Решили не спешить, все же для руды места там маловато" - посмотрел на меня, опять с улыбкой, - "Надеялись, что появится что-то получше.", - помолчал, потер лоб пальцем и продолжил, - "Вообще то рудное тело совсем необязательно крутопадающее и по нашей главной структуре. Оно может быть плащеобразным и пологим, даже горизонтальным, а к структуре лепиться одним кончиком. И даже быть от нее на каком-то расстоянии. Тогда лучшая скважина могла такой плащ не зацепить, и наши резервные нужно бурить с ней в профиле, но не продольном, а поперечном. А структуру главную в них можно и не вскрывать, слишком на большой глубине она будет".
"Может и так", - ответил ему Владимир, и повернулся ко мне, - "А ты что думаешь?"
Наконец то! Хоть один обо мне вспомнил! Но и главный геолог Владимира поддержал:
"Да, Юра, ты то, что можешь предложить?"
Затертая, зачирканная, замятая и вообще нелицеприятная на вид, но лично моя геологическая карта участка, на которую выносил все свои измышления, может быть и не правильные, в том числе и виртуальный грабен, и возможные не проявленные на поверхности, но предполагаемые по геофизике разломы, была со мной. Только... раньше показывать стеснялся. Вдруг нарисовал ерунду? Сейчас же наступил момент, определяемый словом "решающий".
Развернул карту, рассказал про грабен, про ожелезнение в керне скважины, случайно попавшей в его пределы на стыке с главной структурой. Про ожелезнение с поверхности в породах пустых, на стыке этого же грабена со второй, но скрытой структурой, параллельной нашей главной. И показал, где нужно использовать резерв: в двухстах метрах от лучшей на участке скважины, в пределах пятна поверхностного ожелезнения и моего виртуального грабена. Оба начальника потянулись за гравикой и магниткой, начали их по очереди на мою карту накладывать. Минут пятнадцать сидели в тишине, потом Игорь Георгиевич вздохнул:
"Не знаю, что и сказать. Ты, это, займись своими делами", - повернулся ко мне, - "а мы с Володей еще посидим, подумаем". Ну вот, опять я не нужен! А может и правильно? Наговорил ерунду! Пошел заниматься делами своими.
Только их, можно сказать, и не было. Так, перебирал бумажки, с ребятами базарил, об их недавней городской жизни. На следующий день подошел к Игорю Георгиевичу:
"Делать нечего. Дайте хоть какую работу!" - про то, что он и Владимир вчера, а может и сегодня надумали, насчет резервных скважин, из принципа не поинтересовался. Захочет - расскажет сам, если посчитает нужным.
"Возьми в спецчасти отчет... (назвал автора). Почитай, карты посмотри - летом будешь на тех площадях работать. А после праздника поговорим, чем заниматься конкретно".
"Вместе с Алексеем?" - сделал вид, что о его переводе в другую партию не знаю.
"Вместе не получится", - Игорь Георгиевич вздохнул, внимательно мне в лицо посмотрел, - "захотел в другую партию, где его никто не знает".
"Он так и сказал?"
"Так и сказал", - теперь главный геолог улыбнулся, - "а что не хочет рядом тебя конкурентом - я уже сам понял".
Ответить подходящих слов я не нашел. Ну Лешка! Не ожидал от него такого! А потом подумал: может он и прав? В отряде в прошлом году ничем он не отличился, как и остальные геологи, в том числе и я. Только меня все же перевели на более ответственную работу - вначале на угли, потом на бурение. Можно сказать, вырвался чуть-чуть вперед, а Лешка впереди себя видеть меня не хочет. Вот и попросился в другую партию.
Пошел в спецчасть, взять отчет и заняться самообразованием. Толстенный фолиант, листов на триста, с множеством схем, таблиц и фотографий - разбираться дня три, не меньше. Полистал, просмотрел, и начал читать введение.
Только занимался этим недолго: в комнате появился главный в партии буровик, за ним плановик, а дальше повалили мужики геологической службы. Не знаю, кто сборище организовал и почему в моей комнате, но мотив понял в момент: как не оставить вниманием наших женщин всего через день? Будем ли вечером седьмого марта организовывать общий сабантуй, или ограничимся персональными поздравлениями и подарками для каждой? Сложнейшие вопросы! И шум развели соответствующий - в комнату постоянно заглядывали, мужики к нам присоединялись, а женщины начинали улыбаться, понимая что происходит, и тут же дверь закрывали. К концу рабочего дня договорились: отмечаем праздник в коллективе, в пока еще полупустой мужской общаге. Еду, закуски и посуду каждый приносит с собой, на спиртное и цветы женщинам прямо сейчас сбрасываемся. Ну а мелочи решатся завтра, по ходу дела.