"А что с ним может быть? Жив, здоров", - и чтобы надежд особых женщина не питала, добавил, - "Вообще-то не знаю точно, но если приедет, то дня на два-три, не больше".
Наташа грустно вздохнула, понимая что на большее, кроме встречи, у нее шансов нет:
"Парень хороший, таких всегда женщины любят. И девушка у него есть, Танечка".
Я удивился: "Он что, тебе о ней рассказывал? Ну о Танечке?"
"Да нет, ничего не говорил. Знаете прекрасно - не болтун, А имя раза три произносил".
"Тебя так называл?"
Наташа улыбнулась: "Нет, меня с ней не путал. Но Танечка есть, точно знаю".
Мне оставалось предположить, что Алексей имя называл во сне. Но говорить дальше на деликатную тему не хотел. И очень кстати подошли к канаве - можно и делом заняться.
Вдвоем с непонятным местом разобрались быстро. Я ничего нового не увидел, ну а у техника опыта поменьше, и веры в собственные силы тоже. Боится зарисовать неправильно, вот и страхуется. К такому давно привык, не возмущаюсь и лишний раз объясняю иногда элементарные вещи. Тем более, канаву я должен все равно посмотреть, геологию нарисовать и на планшет вынести.
Работа в поле на Наташиной канаве и закончилась. Подъехал геологический ГАЗ-66, я помог перенести в салон мешочки с пробами, отобранными женщиной, и последним залез в кабину сам. Машина недолго покрутила по участку, собирая остальных, и запылила в партию. недолго покрутила по участку, собирая остальныхлон мешочки с пробами, отобранными женщиной, и последним залез в кабину сам
Еще по дороге у техников забрал журналы документации канав, собираясь с ними поработать. Это у остальных, кто с пяти утра в поле, рабочий день кончается, а я на работу пришел к восьми, и до четырех должен быть в камералке.
Когда от машины прошли к зданию и начали заходить в коридор, меня встретила секретарь-машинистка, для этого и выскочившая из своей комнаты: зовет Павел Петрович. Пошел в кабинет начальника, придумывая зачем понадобился. Вроде у буровиков с керном лады, восемьдесят процентов есть. Да и остальное все в порядке, отставания в выполнении объемов работ тоже нет.
Заметил, что Павел Петрович в настроении не радужном. Стоял у окна, ко мне обернулся и без приветствия хмуро задал вопрос:
"Новость знаешь?"
Я пожал плечами: "Только из машины вылез".
"Ковригина убили, вчера вечером", - начальник партии произнес все медленно, не отрывая от меня взгляда. После небольшой паузы уточнил: "Не убили, а утопили".
Я молча прошел к столу, опустился на стул. Вот это да! Третье убийство, связанное с хищением руды! Старательно кто-то избавляется от свидетелей - другие мысли в голову не приходили. Павел Петрович думал так же, и подтвердил это:
"Друг твой, оперативник, либеральный очень. Говорил мне, что все бандиты известны, так и брать надо было сразу", - и что бы себя уверить в правильности таких действий, привел довод, - "Руду ты нашел, что еще надо?"
Обсуждать действия Алексея я не мог. Мало чего знаю, а еще меньше в сыскных делах понимаю. Поэтому спросил о другом:
"А как утопили? Здоровый же парень!"
Павел Петрович тоже сел на стул:
"По голове ударили. В заливе на турбазе. Сам знаешь, воды там по колено. За ночь к берегу прибило ветром". Он помолчал, и начал говорить главное, для чего меня в кабинет и позвал: "Из Мирного звонили в город. Завтра сюда кто-то приедет, еще с одним трупом разбираться. Думается мне, что твой друг и приедет, больше некому. Будь готов, ты у него почти как в штате."
Так про себя я не думал, и посчитал возможным не согласиться:
"Да я только руду искал. А всех исполнителей Алексей вычислял, я о них и не знаю, кто это ( врал, конечно, человеку в глаза). Ну может с Ковригиным помог разобраться, как с информатором".
Павел Петрович подозрительно, но с усмешкой на меня посмотрел:
"Да ладно, не ври, все равно у тебя это не получается. Не можешь сказать - и молчи, а то уже и покраснел как девица".
Я наверное явно засмущался, потому что начальник партии первый раз улыбнулся:
"Слишком ты честный. Это не я, это все о тебе так говорят. Потому и не будешь никогда начальником. До главного геолога дойдешь, и все. И не обижайся, по дружески говорю".
Теперь и я не мог не улыбнуться, потому что Павел Петрович точно ошибался. Не буду я не только начальником, но и главным геологом. И не потому, что не смогу исполнять их обязанностей - когда нужно, твердость проявляю еще ту, и без всякого с моей стороны смущения. Просто считаю, что у каждого есть внутренне осознанный предел не только своих возможностей, но и уверенности в реализации их на работе легко, спокойно, с желанием и удовлетворением. Для себя этот предел я установил - старший геолог. А потому "расти" дальше в мыслях не было. Любая следующая должность кардинально меняла характер работы, накрепко привязывала к столу, кабинету, геологическим материалам других исполнителей. Такое не по мне, я больше двух дней в камералке не выдерживаю. Душа рвется на простор, в поле. И по другому просто не могу. Поэтому с Павлом Петровичем спорить не стал и разговор перевел на другую тему, предварительно поблагодарив его за столь лестную для меня характеристику. Показал ему кусочек руды из скважины, успокоил, что с керном все нормально. И на этом кабинет начальника покинул.
В комнате моей группы шло жаркое обсуждение последнего события - смерти Ковригина. Ребята хотели и меня увлечь в это дело, но я махнул рукой - отстаньте. И положив на стол сумку и планшет, с образцом руды из скважины пошел порадовать Игоря Георгиевича.
Но и с ним пришлось о Ковригина говорить. Причем не сами детали смерти еще раз мусолить, а больше Игоря Георгиевича успокаивать, который считал всех, участвовавших в вычислении Ковригина как "информатора" к его смерти причастными. Я постарался разговор перевести на нашу работу, а потому достал кусочек руды и подробно начал объяснять что и как в керне заметил. Игорь Георгиевич оживился, начал уточнять отдельные детали. Потом сбегал куда-то, предложив мне присесть. Скоро вернулся с Николаем Матвеевым и представителем науки - знакомой мне женщиной, занимающейся изучением процессов гидротермального изменения пород.
Теперь и гости смотрели кусочек руды, с любопытством и восхищением. Да и что может быть приятней для геолога! Здесь же с женщиной обговорили направление ее работы, что бы и для нас была какая-то отдача. После того, как она кабинет покинула, Игорь Георгиевич меня и Николая усадил за стол и завел речь, суть которой проста и понятна: пора участок передавать Николаю. Руда в скважине началась, что-то вроде примитивного плана на картонке, мною составленного, уже есть. Так что можно приступать к настоящей оценке, а потом и к разведке объекта. Я и Николай к такому морально готовы, киваем головами в знак согласия. И здесь же по общему желанию намечаем на завтра совместную поездку в поле. Посмотрим вместе все новое, и я участок сдам, а Николай примет. На этом рабочий день и закончился.
Опер.
Помня о намеченной встрече с Галиной П., первым делом побежал заказывать ей пропуск. Сделать это в пятницу выпало из головы, и сейчас пришлось кое-кому поулыбаться и хорошо попросить. Если не хотел девушке в первом ее контакте с представителями нашей конторы испортить настроение. А когда добрался до рабочего места, узнал, что уже два раза звонили, но не сюда, на телефон отдела, а в приемную шефа, секретарше. Такой звонок мог быть только из геологической партии, и я побежал в приемную, ругая себя за очередную банку: в прошлый разговор и с Юрой, и с начальником милиции Мирного Симоновым И.С. не сообщил им номер телефона своей комнаты. Что бы при необходимости разговора вот так не бежать сломя голову и лишних людей не тревожить.