отходить. Время пошло на секунды: выбрал одного из рогачей,
замыкавших стадо – явно не вожака – и нажал на спуск. В то же
мгновение стадо полетело галопом, я же зачарованно провожал его
взглядом, пока не скрылось из долинки за сопкой. И только тогда
перевел взгляд на родник – метрах в двадцати от него лежал
поверженный рогач.
Сердце у меня стучало как после кросса на тройку километров.
Уфф! Смахнул ладонью пот с лица, поднялся на ноги, и не торопясь
пошел рассмотреть добычу. А заодно и успокоиться.
Рогач громадный, тяжелый – с трудом оторвал его от земли,
захватив в одну руку передние, в другую задние ноги. Далеко не
унесешь, а отнести подальше нужно, не свежевать же прямо здесь,
можно сказать у воды. Пришлось поднатужиться, и метров пятьдесят
до ближайших кустов я его все же допер, с частыми остановками. А
дальше проблема ждала другая: как его свежевать, ежели большой
Лешкин охотничий нож остался в лагере – ну забыл его взять, и все тут,
а в наличии только мой собственный, годный лишь для заточки
карандашей.
Но делать нечего, и подправив его на камне, свежеванием я
занялся. И очень быстро приноровился. И даже собой возгордился,
потому что и шкуру снял культурненько, не вываляв то, что под ней
было, в земле, и тушу разделал на сочленении костей, ни одной из них
не сломав. Правда, повозиться пришлось больше часа.
Солнце припекало во всю, когда дела я закончил. Сполоснулся
водичкой из родника, наполнил ею фляжку, и забросил тяжеленный
рюкзак за спину. Килограмм сорок, не меньше! И размеренным шагом
пошел в отряд.
34
На пол пути вода из фляжки была выпита, ноги подрагивали от
усталости, а руки еле справлялись с ношей, когда после отдыха мне
приходилось закидывать неподъемный рюкзак за спину. Да еще и ружье
– теперь и оно казалось слишком тяжелым.
Наконец впереди показался лагерь, а сил у меня уже не
оставалось. И не только сил: последний раз я еле-еле забросил рюкзак
на спину, и еще раз этого сделать точно не получится. А передохнуть
мне нужно обязательно, ноги уже подгибались. И что делать?
Выход был один, и я, найдя куст повыше, спрятал рюкзак под
ним в слабенькой тени, сверху на него положил использованный
патрон, с запахом сгоревшего порохом – отпугнет хищников, ежели они
схрон обнаружат. И налегке пошагал к отряду за подмогой.
Через час мясо было в столовой – съездили за ним на машине, - и
Лешка объяснял поварихе, как из него приготовить охотничий суп-
кодер или суп-шурпу, со специями, но без всем надоевших круп и
макарон. Народа в лагере, по случаю воскресенья, было немного, мяса
на всех хватит. Я же почистил ружьишко и отнес его хозяину. После
чего опустился на кровать и моментально заснул, первый раз за
полутора суток. Если не считать пары секунд, за которые я ухитрился
получить шишку на лбу.
Часть девятая.
Честно говоря, топтаться на маленьком пятачке мне быстро
надоело. Сколько можно возвращаться на одно и то же место! Но любая
новая канава давала дополнительную информацию - как правило,
вскрывала маломощные разрывные структуры или измененные породы,
и их нужно было от канавы прослеживать, схему подрисовывать и
подрисовывать. Она становилась все сложнее и сложнее, более
насыщенной, и вряд ли легче читаемой, о чем мне заявил Николай
Федорович. Не знаю для чего, но в среду он появился на пятачке,
пробежался по профилю, посмотрел давным-давно пройденные дудки
БКМ. После чего подошел ко мне, попросил мою схему, и начал
сравнивать свои записи с тем, что у меня нарисовано. Выискивал какой-
нибудь ляпсус. Нашел другое:
«Слишком усложняешь», - отчеканил хмуро, - «разобраться не
каждый сможет», - и протянул картонку мне. Я, естественно, пожал
плечами, спорить с ним никакого желания не было. И получил то, что
ожидать следовало:
«Опять отмалчиваешься!» - это он с возмущением, - «К советам
старших не прислушиваешься!» - махнул рукой, повернулся, и побежал
к поджидавшей его машине. Ну и черт с ним. За схему я отвечаю перед
старшим геологом, а он мне никаких претензий за излишнюю
сложность не предъявлял. Да и вообще: сложное упростить всегда
можно.
35
А после работы, Лешка в лагере встретил меня новостью: