юмористического послания, с применением ненормативной лексики, в
адрес помахавшим нам крыльями водоплавающих. На всякий случай,
ружья теперь держали под рукой.
Неожиданно из протоки выплыли на чистую, если не считать
редких купаков камыша, воду – на большой плес, диаметром метров
триста. С его середины поднялась громадная стая, добавив всем в кровь
адреналина. На нас конечно ни одна утка не налетела, оказались не
такими и глупыми. Леня остановился, подождал, пока к нему не
подплыли остальные:
«Видали?» - махнул рукой в сторону улетевших пернатых, - «Есть
утка! Сейчас такие как мы везде в камыши полезут, гонять ее начнут.
Вот тогда и начнется стрельба!»
«А мы где будем устраиваться?» - на Лешку жалко было
смотреть, так на него улетевшая стая подействовала, - «Надо побыстрей
замаскироваться, они могут (это улетевшие утки) назад вернуться!»
«Погоди!» - прервал его Леня, и показал завязанный в узел пучок
камыша на выходе из протоки, - «Запоминайте, на всякий случай. Это
вход в протоку, не дай бог ночью не найти», - все начали озираться,
ситуацию запоминать, - «Сейчас будем расплываться, каждый
выискивает себе место. Лучше всего большой купак, на котором можно
стоять, а лодку рядом в камыше замаскировать. Станет темно – здесь
собираемся. И что бы из этого плеса никуда ни шагу, по темному назад
не выберетесь!»
Начали расплываться. Наша колымага, при двух веслах, хорошим
ходом не отличалась, и по общему согласию, далеко решили не
отплывать, устроились в ближайшем подходящем месте. И с завистью
наблюдали, как опытные утятники расставляли на наших глазах
резиновые чучела уток – ни у кого из нашей команды их не оказалось.
Далеко впереди кто-то начал бахать, поднялось несколько стай,
парочка направилась в нашу сторону, пролетела над плесом,
подвернула к подсадным самого настырного – добравшегося до
120
противоположного его конца, и он пару раз грохнул. Утки
благополучно улетели.
«Мазила!» - ухмыльнулся Лешка, - «Над головой пролетели!» - и
тут же возмутился, - «Видите, на подсадку идут! А у нас ее нет, значит,
без уток останемся!»
«Обмыть это надо», - скромно кашлянул шофер бортовой, и с
сожалением вздохнул – бутылка у него, как я на берегу заметил,
отсутствовала. Или осталась в отряде. Лешка без возражения залез в
свой рюкзак, достал кружку, бутылку и что-то закусить. Начал в
кружку набулькивать, два других охламона смотрели, на сколько он
расщедрится. Расщедрился грамм на сто, протянул кружку первому –
шоферу, и….над головой! Низко! Просвистело пять уток! Мы за ружья
схватиться не успели!
Лешка разразился бурной тирадой, насчет хитрых пернатых и
нашей общей безответственности, шофер не теряя времени кружку
осушил без всяких слов, занюхал эликсир хлебом, и нисколь не
расстроился. После чего для успокоения душ выпили и остальные.
Дальше стояли с ружьями в руках, как часовые, к которым кто-то уже
подбирается с коварным замыслом.
Между тем время пошло на шестой час, и далеко от нас впереди
и по сторонам начали постреливать. Наверное, охотники из Мирного, а
может и еще откуда, не имевшие возможность смыться с работы
раньше времени, сейчас забирались в камыши, сгоняя уток с
насиженных мест. Теперь их стаи носились везде, несколько залетело
на наш плес, и у счастливчиков на воде уже валялось по несколько
убитых уток. На нас тоже пару раз налетали, по несколько штук, из
разбитых товарищами стай, и три на воде валялось тоже – одна точно
моя, две точно Лешкины. Шофер, не закусивший, а лишь занюхавший
недавнюю порцию эликсира хлебом, добился ожидаемого эффекта:
мазал упорно.
Вскоре с противоположного конца плеса в нашу сторону поплыла
резинка, и конечно, когда была недалеко от нас, напугала очередную
стаю, влетевшую на плес, и она от нас отвернула. Лешка выматерился,
а я усмехнулся: понял, что безружейный шофер Игоря Георгиевича по
светлому, что бы разглядеть вход в протоку, плывет с добытыми утками,
которые должен отвезти в отряд. Где к нашему приезду женщины их
приготовят. Гонец подплыл и к нам, трех наших экспроприировал.
Начало темнеть, и утки словно взбесились. Теперь одиночками,
двойками, тройками и до больших стай, над плесом носились как мухи,
заставляя нас постоянно вертеться, нагибаться и махать ружьями,