– Они налетали совместно к моменту того инцидента уже сотни две часов, а ведь прежде ничего подобного… – заговорил в своей торопливой манере Венциславский.
– Я же сказал, в тот день именно эта их способность была максимальной. – Ромка помялся, он не был уверен, что стоит еще что-то пояснять, но все же добавил: – Видите ли, я именно психолог-приборщик, и одно из наших правил заключается в том, что следует учитывать не только постоянные, личностные характеристики каждого из курсантов, каждого из людей вообще, но и текущее их состояние, поскольку многие параметры любого человека – не константы, а изменяющиеся по времени характеристики. В тот день эти их способности и возможности совпали, у всех троих они оказались близки к максимуму.
– Чем объясняешь? – спросила Келлерман, она стояла теперь в дверях. Явилась самолично, не поленилась пройти ту сотню метров, что отделяли ее пост от места, где теперь базировалась группа Ромки.
– Пока не знаю, но это поддается изучению.
– И ты по этим параметрам собрал такой вот… любопытный экипаж?
– Не только, я еще отметил их высокую стрессоустойчивость, это важно. Потому что почти напрямую связано, помимо прочего, с развитым, гм… любопытством, любознательностью. Понимаете, они даже подсознательно не боятся оказаться там.
– Ничего не понял, – прошептал Венциславский.
– Покажешь свои наработки? Научишь? – Анита прошлась вдоль шкафов с аппаратурой, которая должна была работать на экипаж и машину в целом. – А я тебе, так и быть, подброшу пару чуть более новых машинок для слежения их пси-режимов. И общую схему, я вижу, тоже можно усовершенствовать, скажем… – договорить она не успела.
– Шеф? – глаза Шустермана были так глубоки и отчаянно просительны, что Веселкина не удержалась от улыбки.
– Хорошо, можете не торговаться, все равно нам решать, как вас и ваши группы разделять и увязывать воедино… – заявил Мзареулов. – А доклада твоего, Роман, я не помню. Впрочем, сейчас это не важно. Понятно, как ты вел свой поиск, теперь вот следует опробовать ребят.
Все оглянулись на экипаж. Ромка им довольно решительно предложил:
– Так, ребята, отправляйтесь в душ, готовьтесь поскорее, видите, какой у нас консилиум образовался. Поэтому поторопитесь к антиграву.
Пока ребята занимались традиционной подготовкой, в лаборатории возникла почти невыносимая пауза. Хорошо еще, что Анита стала о чем-то неторопливо беседовать с Шустерманом. Но больше всех страдал, кажется, Венциславский. Наконец он не выдержал:
– А ребята у вас хорошо проинструктированы, Вересаев?
– Мы же с ними каждый день все возможные соображения обсуждали. Никакого дополнительного инструктажа и не нужно, по-моему.
Венциславский не унимался:
– Вересаев, ты должен понимать, если люди пострадают…
– Они у машины, – внезапно сказала Келлерман, увидев их по каким-то теледатчикам, к окну она не подходила.
Ромка занял свое операторское место, ребята внизу в зале в сетчатых комбинезонах, почти совсем голые, топтались у машины, о чем-то переговариваясь. Блез поднял руку, Ромка ответил тем же. Экипаж забрался в диск, пандусы, лепестками лежащие до этого на бетонном полу, поднялись и захлопнулись. Машина была запитана всем зарядом механических энергий и пси-силы, которую принесли эти люди. Генка Шустерман отчаянно пощелкал своими тумблерами и наконец выдохнул:
– Готово, шеф.
– У меня тоже, – добавила Веселкина.
– Начинаем, – объявил Ромка. – Всем тут – тихо. Итак, экипаж, как там у вас?
– Тут кто-то… – Блез что-то поправлял с натугой, судя по голосу, – забыл на моем сиденье отвертку. В общем, да, теперь готовы. И куда ее девать, тут кармашка никакого поблизости не имеется?
Ромка натянул шлем дистанционного контроля и почувствовал присутствие этих ребят в машине и сам антиграв. Теперь он был с ними связан воедино, конечно, не так ярко и сильно, как это испытывали четверо членов экипажа, но если сделать сноску на фильтры, на искажения, которые неизбежно возникали при передаче их параметров и пси-состояний на приборы поста техподдержки и тренинга, то все же он их чувствовал очень отчетливо. Почти вливался в общую команду. Он знал за собой эту особенность и не противился ей. Наоборот, ему нравилось как бы присутствовать в машине с курсантами во время тренировок… Вот только сейчас это была совсем не тренировка.
Он ощущал состояние каждого из четверки почти так, как любой человек привык себя чувствовать. Но теперь это был очень сложносоставной человек – из четырех участников эксперимента, из четырех членов общего существа со сложными, можно сказать, неопределенными возможностями.