А потом все пошло неправильно, не так, как должно быть. Что случилось, никто из них не понял, да и мудрено было понять. Сначала, словно от беззвучного взрыва, их обдало ослепительным жаром, и в сознании, и перед глазами, и во всем их существе – в троих одновременно. И страннейшим образом их в этот свет, который хоть и сделался чуть спокойнее, но не угас до конца, стало втягивать. Гюльнара почувствовала, что управление машиной исчезло, антиграв шел сам по себе, как бывает в мобиле с полным автоматическим контролем на скользкой дороге… Они определенно попадали не туда, куда им требовалось направиться согласно программе тренинга.
Они оглохли, ослепли, лишись осязания… Мерзкий вкус чего-то кисло-липкого завяз на языке и в воздухе, вроде запаха… Когда хотя бы зрение к ним вернулось и они смогли оглядеться… Они висели в каком-то мутном и горьком пространстве. Иначе это невозможно было представить. И пространство это казалось безмерным.
Тойво выругался на своем языке. Гюльнара все еще осматривалась, ей было так страшно, что она не заметила, как… Впрочем, в этих костюмах и с этой обслуживающей техникой гигиена всегда оставалась в порядке. Пояс сработал безупречно, вот только пики на самописцах, разумеется, останутся. Но с другой стороны – останутся ли? Они же почти утратили связь с базой? Или нет?
«Как такое могло получиться?» – почти спокойно удивился Костомаров. И вслух добавил: – Мы же были пристегнуты к фундаментам тренировочного зала намертво!
«Нужно вызывать базу», – посоветовала ему Гюльнара.
База не отзывалась. Ее как бы и не было вовсе. Теперь они все дружными усилиями боролись с этой морокой, с этой невозможной ерундой, что на них обрушилась.
«Может, походим тут, – предложил Тойво. – Иначе нам выхода не найти».
«Ладно, раз так… Набираем ход», – приказал командир.
Они попробовали, сначала осторожно, подать ходовую тягу на машину, она подчинилась, они пошли вперед, потом опробовали пару разворотов; в принципе, антигравы были способны менять полет по ломаной траектории, всякие виражи и другие выкрутасы были этим машинам не нужны, перегрузки для экипажа компенсировались искусственной антигравитацией, автоматика поддерживала ее внутри, в том маленьком объеме, в котором находились люди.
«Давление падает», – доложил Тойво. «Вижу, – отозвался командир. – Мы же на тренировочной машинке, у нас нет серьезной герметизации. Так, одна видимость».
«Возвращаться нужно скорее, что-то тут не так… Это похоже на космос, и… как не-космос», – почти с отчаянием отозвалась Гюльнара.
– Гюль, выводи нас отсюда, ты же у нас пилот! – почти заорал в динамиках Тойво. Его состояние приближалось к откровенной панике. – Пилотной практики в тебя больше всего запихали.
Собственно, по психологическому складу, по обученности и по штатному расписанию именно она должна была найти в окружающем дверь или окошко, чтобы вернуться в обычный мир.
Она расширила пространственное восприятие, муть вокруг никуда не делась, но ощущения стали подавать ей информацию о том, где они сейчас оказались. Это была очень странная среда, не чистый вакуум, не облако какой-то туманности, не взвесь неких частиц… Это было что-то совсем странное.
«Защитные маски подключить, мы теряем активность», – скомандовал Костомаров.
«А они заряжены?» – с беспокойством отозвался Тойво.
Масками, в общем-то, вмонтированными в шлемы, обычно пользовались, когда выходили в высокие, разреженные слои атмосферы. Для космоса использовались антигравитационные челноки с полной герметизацией, но они же находились в тренировочной машине, тут заправлять дыхательные приборы не требовалось просто потому, что они механически никуда не должны были перемещаться, поскольку накрепко прикреплены к фундаменту во вполне земном тренировочном зале.
Оказалось, именно потому, что дыхательными приборами никто не пользовался, они были заправлены. Воздух живительной струйкой влился в легкие, которые уже ощущали кислородный голод. Гюльнара почувствовала облегчение, едва подтянула ремешок маски. В голове посветлело. Она стала раздвигать восприятие пространства, в котором они оказались. И вдруг нашла.
Один участок того, что их окружало, был теплее, чем остальные. Каким образом она это поняла, никто из них не смог бы объяснить. Но она это определенно… увидела?