— Что же делать? — растерянно спросил физик.
Кочетков, тоже не видя выхода, хотя и стараясь держать себя в руках, выжидательно посматривал на Альсино.
Завеса, всегда скрывающая от Альсино его мысли, развеялась. И теперь он один ощутил в этом скрытном человеке тревогу и заботу о доверившихся ему людях.
— Так дальше продолжаться не может, — тихо сказал Оле Альсино, когда все их коллеги забылись тревожным сном. — Я, Оленька, должен бежать отсюда, чтобы вызвать помощь.
— Бежать? Без меня? — возмутилась Оля. — Никогда!
— Но я не могу подвергать тебя такой опасности.
— Любая опасность ничтожна, когда мы вместе.
— Вместе? — задумчиво повторил Альсино.
— Да, да, Альсино! Только всегда и везде вместе. Ты слышишь меня? Я не могу без тебя. Ты же взял меня с собой в экспедицию?
— Да, взял, Оленька, взял, потому что люблю тебя и по нашим традициям должен представить тебя своей матери как невесту.
прошептала Оля и добавила решительно: — Я соглашусь, но лишь при условии, что ты возьмешь меня сейчас с собой. Но вот как сделать, чтобы Юра разрешил?
— Я попробую объяснить ему и причины, и план нашего бегства.
— Значит, ты согласен, милый? Мы будем счастливы. Вот увидишь. Правда-правда!
— С тревогой на сердце соглашаюсь, потому что и мне без тебя немыслимо появиться в нашем мире.
Когда Кочетков зашевелился, просыпаясь, Альсино пододвинулся к нему и сказал:
— Мы с Олей решили бежать и вызвать помощь. Здесь я лишен телепатической связи.
— Почему с Олей? Зачем подвергать ее такой опасности? — встревожился Кочетков. — И как это можно осуществить?
— Помните, попав в плен к вашим воюющим безумцам, я был заключен вместе с другими несчастными людьми в сушильную печь кирпичного завода и смог оттуда «вылететь в трубу»?
— Но ведь вы тогда обладали способностью обнуления массы, — возразил Кочетков, — и теперь подняться в трубе…
— А сейчас нас с Олей поднимет поток воздуха. Вы чувствуете, через ткань одежды, какой вихрь рвется вверх по трубе?
— Вы хотите взлететь на километровую высоту? Зачем же вместе с Олей? Чтобы упасть оттуда и разбиться?
— Я думал, что вы лучшего обо мне мнения, Юра. Увы, я не могу унести Олю по воздуху, как прежде, но мы сделаем парашюты.
— Из чего вы хотите их соорудить?
Альсино, вместо ответа, похлопал ладонью по упругой стенке энерготрубы, ощущая за ней рвущийся вверх воздушный поток.
— И прямо отсюда вырезать нужной величины куски ткани?
— Именно так, Юра.
— Я смогу вам в этом помочь, джентльмены! — внезапно вмешался дядя Джо. — Берусь спроектировать управляемые парашюты. Наметим их контуры на поверхности трубы не хуже, чем на листе ватмана. Стропы сделаем из кусков «нити Ариадны», оставшиеся у нас на поясах! Надо только заточить мой охотничий нож!
— Спасибо, дядя Джо, ваша помощь будет незаменимой. Насколько я могу судить, Альсино, вы хотите вырваться за пределы энергостанции, где какое-то защитное поле мешает вашей телепатии?
— Совершенно верно, Юра! Улетев отсюда, я смогу наконец телепатически связаться с матерью. И мои собратья тотчас придут вам на помощь, доставят пищу и питье.
— Это вселяет надежду! Но при чем тут Оля? В чем необходимость ее участия в этой операции? Кроме того, она ведь никогда не прыгала с парашютом.
— Что из того, что я не прыгала? У любого спортсмена один из прыжков когда-то был первым. Почему я не могу открыть свой счет вместе с Альсино?
Кочетков пристально, как-то особенно, взглянул на Олю. Девушка почему-то смутилась, опустила глаза. Ей показалось, что Юра проник в ее сокровенные мысли. А мысли эти, как она считала, для всех должны были оставаться тайной!
Оля никогда не думала, что самый счастливый день в ее жизни будет именно таким. Что в плену у бесчувственных и тупых роботов услышит она самые желанные слова, только что произнесенные Альсино. Неужели он повторит их сейчас?…
— Знаете ли, Юра. Я настаиваю на участии Оли в этом деле, потому что люблю ее. И хотел по нашей традиции представить ее своей матери как невесту, в чем только что признался Оле, пока вы отдыхали.
Альсино говорил об этом просто, с такой подкупающей искренностью, как о самом понятном и естественном для них с Олей, что она лишь вспыхнула, внутренне ликуя:
«Любит! Любит ее этот замечательный сверхчеловек, посланец высшего разума, с призывом предотвратить всеобщую катастрофу миров! Ее, самую простую «земную девушку»! «Иноземлянин»! Ну и что? Для нее единственный во всех мирах!»
И она, забыв и о Юре, и об ученых, и о глупых роботах, торчащих в зале как не завинченные болты, бросилась к Альсино:
— Я тоже люблю тебя, с тех, первых незабудок, которые просила не забыть! Люблю, люблю!.. Но ты это и сам знаешь, потому что всегда читаешь мои мысли.
— Это верно, я читаю твои мысли, как и ты научилась читать мои. Потому я и не сомневался в твоем согласии.
— Но я боюсь. Нет, не километровой высоты, а твоей матери. Что я для нее? Полудикарка… Правда-правда!
— Моя мать, Моэла — воплощение доброты и мудрости. Она Верховный Судья и Координатор одного из наших центральных округов, куда мы и доберемся после спуска, вызвав помощь.
— Я согласна, тысячу и три раза согласна! — воскликнула в нетерпении Оля.
Мужчины переглянулись.
— Один джентльмен носил парик и был уверен, что никто не догадывается, что он лыс, но окружающие лишь посмеивались. Его секрет был известен всем.
— И его звали Полишинель, — подсказал Иецуке.
— Кажется, так, француз Поль де Шинель или что-то в этом роде.
— Едва ли, друг мой Джо, такое прозвище кукольного персонажа с ярмарок носил аристократ, — усомнился лорд Стенли.
— Короче говоря, — вмешался Кочетков, — тайна, которую влюбленные не решались открыть друг другу, известна была окружающим, даже не способным читать чужие мысли. И все-таки желание взять Олю с собой остается для нас загадкой.
— Он должен оказаться среди своих с одним из нас. Я больше всего подхожу для этого. Правда-правда! — объяснила Оля.
— О’кей! — объявил дядя Джо. — Я готов приступить к делу.
— Подождите, дорогой мой Джо, — остановил его сэр Чарльз. — У меня есть основания для сомнений.
— Если вы беспокоитесь за меня, дядя Чарли, то напрасно. Вместе с Альсино я готова на все испытания.
— Нет, я несколько о другом. Недавно мы отказались от плана нашего друга Иецуке, не желая причинить вреда высокой цивилизации, общения с которой ищем. Допустимо ли сейчас провести предлагаемую диверсию — а иначе это и не назовешь — и повредить энерготрубу, вырезав в ней окно? Оправдано ли такое действие перед людьми и перед Господом Богом?
— Сэр Чарльз прав, — вмешался Иецуке, — но лишь частично. Мне тоже пришла в голову эта мысль, и я сразу подсчитал, какова будет потеря энергии, если сделать в трубе непредусмотренное отверстие. Влияние его у меня получилось ничтожным, не идущим в сравнение с нарушением подачи направленным лучом всей энергии волновой станции, как я предлагал. Извините меня.
— Отдаю должное нашему другу, физику! — воскликнул дядя Джо. — Когда одного джентльмена спросили, где он предпочитает венчаться — в церкви или в конторе — он ответил: у себя дома. Можно понять нашего Альсино, стремящегося домой, чтобы показать матери свою невесту, да еще такую!
— Вы будете у нас посаженым отцом, дядя Джо. Правда-правда!
— О’кей! Поистине в этом мире все шиворот-навыворот! У нас влюбленные вверяют свою великую тайну друг другу только наедине, а здесь… Гостей сажают не за стол, а в тюрьму…