Есть Санджурел, но он уже старый и до сих пор скучает по своей жене. Нет, он не подходит.
Еще есть Аманаст, но… мне не нравится его лицо. И у него странный смех, такое впечатление, будто он рыгает, а не смеется. Нет какой-то конкретной причины, чтобы он не нравился, просто не нравится и все.
Мысленно я разбираю всех оставшихся холостяков, живущих рядом, и не могу найти ни одного, подходящего для нее. Слишком короткий, слишком высокий, слишком старый, слишком молодой, слишком богатый, слишком бедный, слишком упрямый, слишком грубый. Нет никого, кто поистине подходил бы кому-то настолько замечательному, как Николь. Но я должен кого-нибудь для нее найти. Она не вернется в космос и не будет переживать о своем будущем. Хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности.
Не в силах больше тянуть время, я возвращаюсь в дом. Сегодня это должно будет произойти, хочу я того или нет. Я приглаживаю свои вспотевшие волосы. Надо помыться, прежде чем мы уедем, потому что это будет долгий день, и я не хочу, чтобы Николь считала, что я воняю так же дурно, как Хусери. Она…
Любая мысль, пришедшая мне в голову, тут же умирает, а дыхание у меня словно прерывается.
Николь стоит в дверном проеме спальни, и от ее красоты у меня аж дух захватывает. Она одета в длинную тунику, сшитую в традиционном стиле нашей родной планеты, поверх штанов. Рукава — изощренно вычурные, выполненные почти в нелепом стиле, который сейчас так популярен и который я избегаю в своей собственной одежде, но на ней все это выглядит просто потрясающе. Сложность одежды лишь подчеркивает, насколько она хрупкая, а также, насколько она изысканная и красивая. Ткань темно — почти полуночной темноты — синяя, и это заставляет ее кожу выглядеть еще более люминесцентно светлой, а волосы — блестящими. Девушка улыбается мне, ее алый ротик блестит, а великолепные груди идеально очерчены плотно прилегающей материей.
— Как думаешь, эта одежда подойдет? — застенчиво спрашивает она меня. — Я не знаю местных жителей и не знаю, какие здесь правила ношения одежды, но это лучший наряд, который у меня есть.
Мне хочется сказать ей, чтобы она переоделась во что-то более простое. Не потому что другие будут возражать, а потому, что эта одежда вырисовывает контуры ее прекрасной, изящной фигуры и изящный изгиб ее лодыжек. И эти груди. Но Николь нервничает и волнуется, ее руки дрожат, в то время как она разглаживает подол, и последнее, чего я хочу, — сделать все еще хуже.
— Ты выглядишь прекрасно, — говорю я хриплым голосом.
И тогда я награжден ослаблением напряженности в ее плечах и разбивающим мне сердце появлением тех ямочек. Просто несправедливо, что она будет принадлежать кому-то другому.
Мы едем в аэросанях не больше десяти минут, как вдали я замечаю еще одни, направляющихся в нашу сторону. Сани могут проехать практически по любой местности, поэтому я знаю, что нет причин ехать рядом друг с другом, если только не ради любопытства или компании. Предполагаю, что мы вот-вот получим понемногу и того, и другого.
— Кто это? — спрашивает Николь, натягивая шаль на свои плечи и волосы. Я понимаю, что она пытается прикрыть свое лицо. Несомненно. Она боится, что кто-то может прийти за ней.
Я чувствую резкий всплеск защитной реакции по отношении к ней.
— Все будет хорошо, — я обещаю ей, сохраняя мой голос нежным. — Это всего лишь один из излишне пронырливых соседей.
— Ясно, — говорит она дрожащим голосом, и я замечаю, что она не опускает капюшон.
Мы молчим, когда сани приближаются, чтобы ехать бок о бок с нашими. Я не замедляю свою скорость, чтобы приветствовать этот визит. Незачем. С первого взгляда я узнаю, чьи это сани. У Аманаста самые блестящие аэросани по эту сторону галактики. Они яркие, непрактичного красного цвета, которые бросаются в глаза, как воспаленный большой палец, который так и просится почесать.
На ходу он выезжает параллельно с нами и в приветствии прикасается рукой к своим рогам.
— Эмвор! Санджурел сообщил, что ты приедешь на этот праздник, но я ему не поверил. Сказал, что нам никогда не удастся вытащить этого старого хрыча из его пещеры, если только они не станут раздавать больше земельных угодий, — улыбаясь настолько широко, что кажется видны все его зубы, он начинает смеяться свом рыгающим смешком. — Кстати, слышал, к тебе приехала гостья, вот и подумал, мол, поеду лично и познакомлюсь. Кто это с тобой?
Я бросаю взгляд на Николь и вижу, что она, опустив голову, тщательно прячется под капюшоном. Ее руки также спрятаны. Я оглядываюсь обратно на Аманаста и замечаю, что его взгляд сосредоточен на ее груди. Гребаный ублюдок. Ему не следует так похотливо пожирать ее глазами.