Медленно и интимно, Лили двигалась вместе с ним, желая получить его глубже, ближе. Больше.
Удовольствие накатывало постепенно, возрастая в них, пока женщина не почувствовала, как Корбин дрожит от напряжения, сдерживаясь. Он протянул руку, которая не держала его веса, прижал большой палец к клитору и медленно описывал круги, пока Лили стонала и выгибалась, и не кончила с его именем на губах. Мужчина последовал за ней через край, его зубы погрузились в ее плечо, боль только сделала удовольствие острее.
После, они лежали бок о бок в течение долгих мгновений, вспоминая, как дышать. Потом Корбин обнял ее, и они уснули. Лили проснулась посреди ночи и увидела, что он смотрит на нее, выражение его лица было задумчивым и почти грустным, в бледном отраженном свете уличных фонарей за окном, но, когда она спросила его, что случилось, он протянул руку и провел пальцами по ее волосам, шепча ей, чтобы она вернулась ко сну, и женщина погрузилась в сон, прежде чем смогла ответить.
Глава 6
Дни становились неделями, одно свидание становилось двумя, пятью, и Лили была счастлива. Ее отец нет. Она старалась избегать ссор с ним, когда Корбин был рядом, но казалось, что он всегда знал, когда нужно быть рядом. Женщина не была уверена, беспокоит ли его это или что-то еще, но по мере того, как шли месяцы, он казался все более и более напряженным. Мужчина все еще был нежным, внимательным и теплым, но она видела беспокойство за его улыбками, и иногда по ночам Лили просыпалась, обнаруживая, что он сидит, опустившись на стул перед своим столом, рассеянно проводя пальцами по волосам. Попытка выпытать причину из него не увенчалась успехом. Каждый раз, когда она пыталась, Корбин переводил разговор на другую тему, на ее отца. Он настаивал, чтобы женщина помогла ему.
Лили, конечно, знала, что Корбин прав, что нужно что-то делать. Она боролась с этим до конца августа, а затем предъявила отцу ультиматум: либо он идет на реабилитацию, либо он должен найти новый дом. Отец кричал на нее, обвинял в том, что дочь не заботится о нем, но Лили держалась, пока ярость не превратилась в слезы, и отец согласился.
Два дня спустя женщина отвезла его на реабилитацию. Через неделю отец позвонил ей и сказал, что рад, что она заставила его пойти, и что он впервые за долгое время ясно думает. Лили так обрадовалась, что заплакала.
Был сентябрь, и Лили думала о том, чтобы обсудить тему совместного проживания, когда Корбин сказал ей, что им нужно поговорить. Она уселась на его кушетку, неприятное ощущение скрутились у нее в животе, она обхватила руками колени и стала ждать, пока он заговорит.
— Есть кое-что, что, я должен сказать тебе, если мы хотим двигаться дальше, — тихо сказал мужчина, глядя на свои руки. — Что-то очень важное, чего ты не знаешь.
Он — преступник. В разводе. У него есть ребенок. Варианты мелькнули в мыслях Лили, и она крепче сжала руки.
— Не уверен, что ты поверишь, — Корбин глубоко вздохнул и поднял свой взгляд к ней навстречу. — Я не человек.
Женщина не рассматривала такой возможности.
— Ты что?
Он выглядел таким же смущенным, как и женщина.
— Я — инопланетянин, — Лили открыла рот, чтобы сказать, но Корбин поднял руку. — Не из тех, кто крадет тела, — если он пытался пошутить, то не получилось, и улыбка на его лице померкла. Его голос стал очень тихим. — На самом деле, перевертыш.
— Ты — инопланетный перевертыш.
Корбин кивнул.
— Докажи это, — потребовала Лили.
Он выглядел пораженным, как будто это не совсем та реакция, которую мужчина ожидал, но затем он снова кивнул. Обращение началось медленно, сначала, женщина не могла объяснить это, а затем оно стало быстрым, его тело изменялось само по себе, пока внезапно не появился большой черный ворон, сидящий в луже ткани, где только что был Корбин. Он наклонил голову и посмотрел на нее одним темным глазом.
Лили уставилась на него в испуганном молчании.
— Ты… это был ты, — наконец, сказала она.
Корбин каркнул что-то, что, возможно, было птичьим — «да», а затем снова обратился, и он снова сидел перед ней как мужчина, хотя его одежда не оказалась на нем. Его не беспокоила нагота.
— Это был я, — сказал мужчина, признаваясь. — Знаю, что это вторжение в частную жизнь, хотя сначала я этого не делал, — он посмотрел вниз. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке.