равно не поняла. Разведчик успешно пришвартовался, кивнул подбежавшим работникам ангара, облачённым в санитарные скафандры, отмахнулся от расспросов, черкнул роспись на электронном протоколе сдачи-приёма, скинул скафандр прямо у шасси и, шлёпая босыми ногами по холодному полу, в одном исподнем прошёл в примыкающий отсек дезинфекции. Там его мыли в кипятках и щелочах, облучали, обсыпали чем-то и снова мыли, потом высушили и сказали: "Свободен!". Разгорячённый, красный, он обтёрся жёстким, словно наждачная бумага, полотенцем и облачился в заботливо заготовленную форму. Теперь - к семье. Обниматься, радоваться, шутить и временно забыть. А через двадцать четыре земных часа предоставить рапорт. Был бы холостым - завалился бы в бар... Космонавт поправил форму и пристально осмотрел своё отражение в настенном экране. Истинный офицер. Достойно следующий уставу... Выйдя из раздевалки, он нос к носу столкнулся с тремя серьёзно настроенными личностями в форме службы безопасности: - Товарищ лейтенант, пройдёмте с нами... Первое, что бросилось Михаилу в глаза, когда его провели в кабинет - это стол. Широкий, тяжёлый, сработанный из дерева! Причём, судя по художественной резьбе, речь шла о самом настоящем произведении искусства, хотя сам по себе факт наличия на корабле деревянной мебели уже сам по себе являлся удивительным. А удивительных вещей кабинету было не занимать. Сперва разведчик не мог понять, почему экраны на стенах, изображающие пейзажи минувшего мира, столь тусклы, но спустя мгновение осознание обухом ударило по голове: картины! После такого открытия уже не осталось сил удивляться шкафу, забитому прямоугольниками, в которых космонавт распознал книги (печатные! на бумаге!) и стилизованному под карты эпохи Возрождения глобусу, ровно как и ворсистой узорчатой поверхности, устилавшей пол. Разведчику, натренированному на быструю оценку информации, понадобилась пара секунд, чтобы принять во внимание всё это. Лишь после этого он обратил внимание на... - Оставьте нас. Голос старый, уставший, но не утративший твёрдости. Седой, сгорбившийся, обладатель голоса, стоявший у огромного экрана, спиной к входу, привык как к отдаче приказов, так и к тому, что эти приказы беспрекословно исполняются. Когда за плечами Михаила хлопнула дверь, хозяин кабинета обернулся, сверкнув пуговицами на мундире, увешанном знаками отличия. О да, разведчик хорошо помнил этот мундир, который неоднократно видел тогда, в далёком детстве, на экране телевизора. Хозяин кабинета указал космонавту на стул, а сам медленно и с усилием опустился в кресло, сработанное, как уже догадывался разведчик, из натуральной кожи. - Товарищ верхо... «Мундир» жестом прервал космонавта. Руки верховного главнокомандующего, как и испещрённое морщинами лицо, непрерывно тряслись. Несмотря на это, взгляд верховного из-под седых густых бровей по-прежнему был стальным. По спине разведчика не переставая пробегались мурашки. - С недавних пор все данные от разведчиков я просматриваю лично. Знаешь, почему? - Никак нет. - Чёрный ящик... Можно стереть. Но не его дублёр. Да-да, существует и второй, хоть об этом и не сообщается пилотам. И даже если ты думаешь, что обнулил память скафандра, её легко восстановить. Лейтенант мысленно прощался с семьёй. Семьёй изменника. - И потому я хочу задать тебе один вопрос, - главнокомандующий тяжело вздохнул. - Почему? Повторный удар обухом. Михаил, обливаясь холодным потом и внутренне дрожа, осмелился поднять взгляд от резьбы на столе. «Мундир» будто пронзал его рентгеновскими лучами, обнажая все его проступки, извлекая наружу всё сокровенное. Если верить всему, что разведчик слышал о сидящем перед ним человеке, нет, не человеке - титане, глыбе, отце нации, подпирающему головой небо, в тот момент, когда разведчик вошёл в комнату, «мундир» уже знал о нём всё. А раз так, то какой смысл кривить душой? Михаил довершил мысленное прощание с роднёй, и, не прерывая зрительного контакта с тем, кого с детства привык считать живым богом, выложил всё, что скопилось на душе. В самом деле - о чём ему оставалось говорить той девочке? Рассказать правду о Земле, которую он сам застал лишь в детстве? Которая на тот момент была безнадёжно отравлена, обожжена атомным пожаром, и часть расы, уничтожившей свой дом, в отчаянии забралась на ковчег и с тех пор тщетно ищет новый? Стараясь притом не думать, что сталось с теми, кому не нашлось места на ковчеге. И эти жалкие остатки доведены до такого отчаяния, что подвернись подходящая жилплощадь, они не будут искать компромисса с аборигенами. Они решат вопрос силой. Так, как привыкли. Слишком рано. Мы не готовы. А те, что покинули Землю два века тому назад, сделав напоследок ручкой, вряд ли будут нам рады. Хватит с нас войн. Тем более - гражданских. А как ещё назвать войну созданий, вышедших из одной колыбели? В любое время дня и ночи, насколько это понятие применимо к космосу, в любом состоянии, он сможет назвать набор цифр. Координаты. Сын Михаила вырастет и родит своего сына. Помимо крови их будет объединять ещё кое-что: они не будут помнить войны. Когда внук вырастет, Михаил укажет ему, куда направить землян. Как знать, быть может, к тому моменту они поумнеют. А если нет - всегда можно подождать, передав семейный секрет. Ну а до той поры он будет рассказывать сыну, а впоследствии - внуку, сказки о тех, кто не пожелал шагать вместе со всеми в пропасть и решил начать всё с чистого листа. О тех, кто, вопреки всеобщему скепсису, покинул родную планету в поисках лучшего дома. О тех, кто отыскал землю обетованную, и, невзирая на трудности, поколение за поколением упорно трудится плечом к плечу, стараясь сделать новый мир пригодным для проживания. Ради детей. Ради малышки. Верховный главнокомандующий выслушал, не перебивая. Когда Михаил выложил всё как на духу и обессиленно откинулся на стуле, он тяжело вздохнул. После короткого молчания «мундир» спросил: - Как ты думаешь, почему сейчас все разведчики приблизительно твоего возраста? - Молодые организмы способны лучше переносить... - Чушь. Теперь уже настала очередь «мундира» откинуться в кресле и массировать виски. - Чушь... Реальную причину ты сам назвал пару минут назад. - То есть?.. - Тебя, - с нажимом прервал его главнокомандующий. - Казнят как изменника... Сердце космонавта рухнуло вниз. - ... если ты в течение сорока лет хоть кому-нибудь расскажешь про то, что видел на планете.