Скорее всего, на моё состояние подействовали - волнение, связанное с неудавшимся побегом от тараканов, и новая встреча с ними же, ну и, конечно же, события последних двух или трёх часов.
* * *
Сколько времени я провалялся в бессознательном состоянии - не знаю. Но голова уже не кружилась и мушки перед глазами уже не летали. Не вставая и не шевелясь, я рассматривал новое своё, уготованное судьбой, «жилище» - что-то до боли знакомое в нём было, но вот что?
Я, напрягая память, стараясь восстановить значимые события в своей жизни, перелопачивал прошлое, и в какой-то момент перед моими глазами всплыла моя студенческая жизнь. Даже не весь студенческий период, а его начало, время перед первым курсом:
Нас, студентов-первокурсников, не очень-то объясняя - зачем и почему, посадили в пассажирский поезд и повезли...
Лишь в дороге нам сказали, что мы теперь студенческий отряд, и мы обязаны помочь Казахстану собрать, небывало богатый урожай хлопка.
Поезд всё мчался и мчался. Мы пересекли границу с Узбекистаном, проскочили, не задерживаясь, мимо Ташкента, снова пересекли границу Узбекистан-Казахстан, и вновь оказались на территории Казахстана. А дальше...?
Нас рассадили по грузовикам и повезли.
Вокруг, лаская глаз, простирались хлопковые поля, кое-где прерываемые аулами и МТС.
Припорошенные толстым слоем пыли, мы наконец-то приехали к месту нашего «вхождения» в студенческое общество. Нас построили, озадачили планом выработки на неопытную студенческую душу, и показали наше теперешнее, хотя и временное, жильё.
И вот тут-то мы и захлопали удивлённо глазами. Перед нашими взорами возвышалась обыкновенная конюшня, с пристроенной глинобитной мазанкой. Представитель Правления хлопководческого совхоза, а может это был сам председатель, с благожелательностью во взоре и сладкой, напыщенной речью, пожелал нам трудовых успехов и быстро укатил. А мы...?
После команды разойтись и устраиваться, я вместе с остальными студентами вошёл внутрь конюшни и, вопросительно-недоумённо стал любоваться нашими «хоромами».
Студенты, оказывается, люди подневольные, на возражение заселяться тут же следовало строгое - тогда мы Вас отчислим!
Поворчав и повозмущавшись, не вслух конечно, мы принялись обживаться на новом месте. Главное, придумали, чем топить печь для приготовления пищи, потому что ни дров, ни угля нам не завезли - оставили лишь благие пожелания - усердно трудиться, не лазить в чужие сады, не воровать курей, ну и т.д. и т.п., и пр.
Даа, так о чём это я? Ах, да! О сарае, а может о конюшне? Нет, о бараке для нас рабов-бедолаг. Но конюшня всё же свою роль ещё не доиграла в моей памяти до конца. Об этом дальше:
Это, действительно, была бывшая конюшня! Я догадался об этом по обилию конских «яблок», в изобилии валявшихся вокруг нашего жилья.
Куда подевались из неё лошади, остаётся лишь догадываться.
Посредине, вроде второго этажа, была устроена общая лежанка. Три или четыре, затянутых паутиной и пылью окна, добавляли свой рассеянный свет к четырём, подвешенным к потолку, стоваттным лампочкам.
Стены конюшни, словно панелями, были затянуты восьмидесятисантиметровой ширины бумагой, используемой в торговле - обёрточной. Вместо матрасов, прямо на полу и на втором «этаже» была набросана обыкновенная солома. И всё это было покрыто, конечно, от «великих щедрот» совхозного правления, обыкновенным брезентом.
От воспоминаний о своём первом, но не последнем в моей жизни, студенческом отряде, я вернулся на «Грешную землю». Этот барак был, как две капли воды похож на тот, из моей счастливой юности.
Вокруг царила тишина - в бараке было пусто. Даже жужжание мух не тревожило её.
Всех погнали на работы, сообразил я. А почему же меня не подняли и не погнали как всех? Почему...
Не успело слететь с губ очередное, произнесённое шёпотом «Почему», как в дверь ввалился охранник, не тот, который меня встретил, а другой, более интеллигентный и вежливый до приторности. Я это сразу определил по цветному галстуку на шее и первым словам.
- Пожалуйста, пройдите за мной, я покажу Вам, где Вы будете принимать пищу.
- А после? На сдачу крови? - тревожась, спросил я.
- Нет, нет, что Вы! - воскликнул он, и даже сделал вроде отстраняющего жеста. Я уполномочен Вам..., сказать, собственно..., мне доверили Вам передать - Вы можете поступать, как Вам будет угодно, ходить, куда Вам вздумается, и вообще..., Вы свободны, как птица... в этом, как его...
- Полёте, что ли?- помог я краснобаю.
- Вот, вот. Вы правильно меня поняли.
Последние слова очень меня обрадовали, но и насторожили чрезвычайно. Что бы могли означать его слова - «Свободен, как птица в полёте». Уж не кроется ли за ними очередная ловушка? Уж не хотят ли они... подловить меня на чём-нибудь? Подловить на недозволенном, но не озвученном прямо?