Редакционный "фиат" без особой спешки въехал на рыночную площадь Гарволина и затормозил на стоянке. Из него вышли трое: уже немного успокоившийся редактор, фоторепортер и нормально одетая секретарша. Редактор с секретаршей сразу же направились в кафе, фоторепортер замешкался, извлекая из багажника фотооборудование. В кафе за столиком у окна, откуда открывался великолепный вид на всю площадь, их ждал замдиректора Центра по изучению общественного мнения. От ожидания и волнения он весь извелся. - Ну, наконец-то! - прошептал он трясущимися губами. - Я уже думал - вы никогда не приедете. Ничего не происходит или это я просто ничего не вижу? Наши люди будут в зале ожидания автовокзала. А ваши? - А мы здесь! - немного удивленно ответил подоспевший фоторепортер, расставляя у окна свои фотоаппараты. - Нет, я спрашиваю, где остальные? Пододвинув секретарше стул, редактор сел и сам шепотом ответил: - А остальные везде. Попрятались. Кинохроника и телевидение пока в лесу, возможно, как увидят вертолет - примчатся. Взглянув на часы, редактор что-то подсчитал в уме и добавил: - Думаю, минут через сорок они будут в состоянии заняться работой. Перешептывание заговорщиков перебила официантка, подошедшая принять заказ. - Надо будет сразу расплатиться, - сказал фоторепортер после ее ухода. Потом можем не успеть... - Ага, вижу наших! - воскликнул редактор, заметив двух мужчин, прогуливающихся у магазинных витрин. Замдиректора чуть не вышиб лбом стекло, кинувшись разглядывать "наших". - Это которые? Вон те, с сумками? А что у них там? Зачем им такие? И вот эти штуки... - Какие штуки? - не понял редактор. - Ну, вроде букетов, которые они держат в руках. Будут цветы преподносить? Пришлось редактору раскрыть производственную тайну: - Да нет же, это микрофоны, замаскированные под букеты. А в рукаве проходит провод... - И что, они обо всем знают? Вы ввели их суть эксперимента? - нервно допытывался замдиректора. Редактор в ответ рассмеялся, тоже нервно. - Как бы это вам понятнее объяснить... Мы сообщили им, что на площади будет происходить нечто интересное, а их задача - изучать реакцию граждан на происходящее и записывать их высказывания на магнитофонную ленту. О сути эксперимента им не сообщили, сказали - нечто чрезвычайно интересное, но, тсс, это военная тайна, мы сами узнали по знакомству, чтобы никому ни словечка. В общем, туману мы напустили порядочно, они так толком ничего и не поняли. Оставив в покое газетчиков, замдиректора Центра принялся расспрашивать о представителях других средств массовой информации, телевидения и кинохроники, которым тоже предстояло освещать ожидаемое событие. Туг редактор темнить не стал и рассказал все как есть: обе творческие бригады он держит в рощице под Гарволином, недалеко, в нужный момент успеют подтянуться сюда. Замдиректора чрезвычайно интересовали все обстоятельства разыгранного в рощице фарса, он принялся расспрашивать о технических деталях. - И что, кинопроектор включается автоматически? Ведь для этого нужно электричество. Вы подвели к сараю электричество? - Слишком много хлопот! - возразил редактор. - Правда, поначалу хотели попросить военных протянуть линию, а потом обошлось. Кинокамера работает на батарейках. Смотрите, об этом никто не должен знать! От восторга замдиректора захлебнулся кофе и закашлялся. Вспомнив о своих служебных обязанностях, секретарша с силой ударила его несколько раз по спине. Обретя способность говорить, замдиректора поинтересовался: - А откуда?.. Редактор шепнул ему что-то на ухо и немного громче добавил: - У нас связи... А вы себе и представить не можете их достижения в области науки и техники. Чего только у них нет! В этот момент фоторепортер, не отрывающийся от окна, больно ударил его под столом в косточку. Вовремя ударил. Еще немного - и позабывший сам о конспирации редактор проболтался бы, что это подчиненный замдиректора Центра по изучению общественного мнения социолог пан Здислав был инициатором хитрой выдумки и организовал все эти чудеса науки и техники через своего военного брата. Дернувшись от боли, редактор спохватился и придержал язык, пробормотав: - Так что у нас связи... частным порядком... военная тайна... А поскольку, говоря это, он в замешательстве пялился на секретаршу, замдиректора сделал вывод, что имеет честь сидеть за одним столом с современной Матой Хари, и перестал задавать опасные вопросы. От военных тайн лучше держаться подальше...! - Боже, как я волнуюсь! - перешел он на безопасную тему. - Как волнуюсь! Долго еще? - Спокойно! - сам жутко взволнованный, нервно произнес редактор. Оторвав взгляд от секретарши, он глянул на часы и проинформировал: - По графику должны появиться через десять минут. От волнения он не мог усидеть на месте. Вскочил со стула, опять плюхнулся на него. Молчать он просто не мог и принялся болтать о том, что приходило в голову. Замдиректора узнал, что редактор лично проследил за отправлением вертолета, лично проверил, все ли снаряжение астронавтов было погружено в него, самих же астронавтов он, тоже лично, еще раз проинструктировал опять взгляд на часы - ровно один час и пять минут назад. Потом оставил команду и помчался в рощицу на редакционной машине. Уж очень его беспокоило то, что там происходило. И надо сказать, Марыся - тут обожающий взгляд на девушку - справилась со своим заданием просто блестяще, с помощью бравого фоторепортера... - Кстати, - вспомнил фоторепортер, - а мой "вартбург" так и остался стоять в лесу. - Не волнуйся, милый, - успокоила его секретарша. - Потом съездим за ним, я не забуду. Редактор наконец замолчал, и все четверо выжидающе уставились в окно.
Двое мужчин на скамейке у автовокзала передвинулись в тень. В сотый раз взглянули на часы, потом на небо. - Могли бы и поторопиться, - пробурчал один из них. - Солнце печет, холера, того и гляди получишь солнечный удар. - Да, и пиджак не снимешь, - поддержал его жалобы коллега. - Надо было протянуть провод через рукав рубашки. - А теперь уже поздно, вот-вот прилетят. Не станешь же при всех разоблачаться? Тяжело вздохнув, второй поинтересовался: - А ты хоть знаешь, что прилетит? Я так толком ничего и не понял: что-то такое особенное, сказали, а что именно? - Я тоже не знаю, - ответил первый. - Да и никто не знает. Сообщили только, что такое... нетипичное, ни на что не похожее, а о подробностях расспрашивать запретили. Военная, мол, тайна... Прогуливающиеся по рыночной площади, каждый отдельно, мужчины с букетами нечаянно встретились у витрины одного из магазинов. Витрина была оформлена самым изысканным образом: посередине декоративный цветочный горшок с пеларгонией, на заднем плане, украшенном несколько выгоревшей материей красного цвета, на всеобщее обозрение выставлены портреты государственных мужей, собственных и дружественных, а под ними образцы товара: свитер неопределенного размера в грязно-серые и бордовые полоски и пиджак в зеленую елочку, тоже очень странного размера: неимоверно длинный, неимоверно узкий в плечах с неимоверно короткими рукавами. Рядом с пиджаком, вероятно для создания колорита, валялось нечто грязно-желтого цвета, очень похожее на забытую в витрине половую тряпку, в которой, присмотревшись внимательнее, можно было все-таки распознать шейный платок. Внимательно разглядывая горшок с пеларгонией, один из мужчин спросил, стараясь не шевелить губами: - Ты хоть знаешь, что здесь должно произойти? - Никто не знает, наверху запроектировали и нам спустили, - так же конспиративно ответил второй и, не выдержав, поинтересовался: - Как ты думаешь, какой это размер? - Нетипичный, - наверное, для инвалида. А говорили, что-то будет приземляться. Здесь, на рыночной площади. - Знаешь, мне кажется... - Что? Оглянувшись и убедившись, что на них никто не обращает внимания, оба конспиратора еще внимательнее уставились - один на пиджак, другой на пеларгонию - и продолжили обмен мнениями. - Кажется мне... раз нам ведено заниматься исключительно реакцией людей, значит, предполагают - у кого-то что-то нечаянно вырвется. - Думаешь, шпионов ищут? - Если ищут таким вот способом, глупее не придумаешь. - Целиком и полностью согласен с тобой. Вот почему думаю - здесь другое. Нечто совсем новое, неожиданное, и поэтому мне самому интересно. - Мне тоже. Скорей бы уж начиналось. Обменявшись мнениями, они отцепились наконец от неинтересной витрины и разошлись в разные стороны.
Редактор в четвертый раз за последние четыре минуты взглянул на часы и озабоченно произнес: - Опаздывают. Езус-Мария, что там случилось? Уже должны быть здесь. - Ты в каком состоянии их оставил? - поинтересовался фоторепортер. - Не беспокойся, уже одетыми. И оружие у каждого на изготовку, так что оставалось только загрузиться в вертолет. Я не стал дожидаться, пока погрузятся. - Ну тогда я не знаю... А с другой стороны, хорошо, что их еще нет. - Почему? - Потому что мы плохо рассчитали время, - признался фоторепортер, - и камера включилась с опозданием. Еще как минимум четверть часа никакой силой телевизионщиков и киношников из сараюшки не выгонишь. - В таком случае ты прав, - согласился редактор с коллегой. Согласился на словах, в глубине души он отдал бы все, чтобы наконец началось действо, которого он ждал всю жизнь. А на киношников и телевизионщиков ему, если честно, глубоко наплевать. Совсем по-другому относился к упомянутым выше институциям замдиректора Центра по изучению общественного мнения. При одной мысли, что их может не оказаться на месте в нужный момент, он чуть было сознания не лишился, ведь тогда все мероприятие теряло для него всякий смысл. И теперь, встревоженный до крайней степени, он уже и сам не знал, что предпочел бы увидеть первым: приземляющийся космический корабль или самые что ни на есть привычные машины кинохроники и телевидения. Он попытался что-то сказать коллегам, но от волнения так заикался, что те его не поняли. Полное спокойствие сохраняла лишь секретарша, в которой личная радость от одержанной победы всецело затмевала все служебные эмоции. Девушка взяла на себя миссию успокоить взволнованных мужчин. - Не стоит так волноваться, - сказала она. - Известно ведь, что всегда в последний момент что-то обязательно случится. Но у них же там полно всяких механизмов, а при них механики, справятся... Сейчас прилетят, вот увидите. Это во-первых. Во-вторых, телевидение и кино и в самом деле немного запоздают, вот и хорошо, что те еще не прилетели. Ну и в-третьих, я никуда не пойду, останусь здесь и попридержу столик. Ведь должна же у нас быть какая-то база... Вроде бы ничего особенного не сказала, но каким-то таинственным образом эти простые слова успокоили ее товарищей по столику. Фоторепортер опять позвал официантку. И тут вдруг в голубом безоблачном небе появилась маленькая блестящая точка. Она напоминала неподвижную искорку, повисшую в безбрежном пространстве. Но вот искорка стала постепенно расти и снижаться. Первой увидел ее замдиректора Центра по изучению общественного мнения и от неожиданности опрокинул только что поданную ему официанткой чашку с кофе. - Вот они! - крикнул он, срываясь с места. Редактор успел схватить его за руку. - Спокойно! - прошипел он. - Без паники. Всем сидеть на местах, мы можем только смотреть. Не привлекать к себе внимания! Замдиректора послушно шлепнулся на свой стул, не сводя глаз с искорки, блистающей на безмятежном небосклоне. Фоторепортер принялся незаметно доставать из-под стола свои аппараты, по очереди обвешиваясь футлярами. Делал он это не торопясь, чтобы не привлекать внимания посетителей кафе. - А что будет, если их не заметят? - нервничал замдиректора. - Не беспокойтесь, это исключено, - ответил редактор. - А Весь там зачем? Серебряная точка медленно спускалась... Тщательно спрятанный в листве растущих поблизости деревьев и нацеленный на заменяющую экран простыню, крытый проектор вышел из строя за несколько секунд до окончания фильма. Сбившаяся в кучку посередине сарая окаменевшая толпа зрителей испустила единый общий вздох и пошевелилась. Оператор Веслав, на которого возложили ответственность за успех акции, первым вышел из сарая, ощущая в себе нечто вроде претензии и бормоча сквозь зубы: - Могли бы, такие-сякие, хотя бы рассказать, чем все закончится... Убедившись, что скрытый проектор остался скрытым и его нельзя обнаружить, он поднял глаза к небу и замер. На небе сияла медленно увеличивающаяся искорка. Веслав был человеком серьезным, ответственным и к своим обязанностям относился добросовестно. Конечно, скрытая камера могла в любой момент заработать и показать конец захватывающего фильма - как оператор, он знал, что такое бывает, но понял - больше медлить нельзя. Вот почему, когда остальные зрители, нехотя, оглядываясь и медля, стали покидать сарай, половина оборудования уже была перенесена Веславом в машины. Правда, телевизионный штатив оказался в "ниссе" кинохроники, а юпитеры киношников - в телевизионной машине, но этого никто не заметил. Весь грудился как черт! - А ну быстрее! - страшным голосом подгонял он коллег. - Видите же, там что-то летит. Необычное! Пошевеливайтесь! Коллеги, огорошенные всеми сенсациями дня - остатками оргии преступников в виде голой бабы среди лесной чащобы, а потом потрясающей оргией на старой простыне, - подгоняемые теперь дикими выкриками Веслава, послушно кинулись по машинам, не способные ни на какие самостоятельные действия, а тем более протесты. Блюдя свое достоинство, руководитель телевизионной группы взглянул на небо и подтвердил: - Действительно, что-то летит. - Не столько летит, сколько садится, - поправил его любознательный электрик кинохроники. - И похоже, прямо на крыши городка. - О, есть надежда - вдруг катастрофа! - обрадовался руководитель телевидения. - Поспешайте, хлопцы, вдруг удастся заснять! И машины помчались на максимальной скорости в направлении Гарволина. В каждой из машин руководитель соответствующей бригады чувствовал, как в нем нарастает желание свершить нечто необычное, заснять еще никем не заснятые сцены. Не такие, ясное дело, которые они только что видели в сарае, но не менее завлекательные. Через три минуты, еще не успев опомниться, оба творческих коллектива оказались в самом центре Гарволина.