— У наших не текут, — охладил пыл коллеги многоопытный редактор. — Им все до фени.
— Не скажи! — возразил фоторепортёр. — Сам знаю таких журналистов, которые в погоне за сенсацией на край света помчатся, не то что в рощицу под Гарволином.
— Есть, конечно, настоящие профессионалы среди журналистов, — согласился редактор, — да ведь не они руководят газетой и телевидением. А руководители ни в жизнь не разрешат выезд бригад на такое сомнительное мероприятие, как бандитская оргия. Нет, давай придумаем что-нибудь другое, — решил редактор. — К тому же как ты думаешь её организовать? И как вообще ты представляешь всю операцию по заманиванию газетчиков и телевизионщиков в гарволинские леса?
Фоторепортёр принялся рассуждать вслух:
— Значит, так. Анонимный звонок энтузиастам— журналистам и Веське. Те поднажмут на своё руководство, быстренько соберутся, тут и Веська постарается, и примчатся к сараюшке…
— …и ничего там не обнаружат! — подхватил редактор. — Приезжают и что видят? Сараюшка, правда, стоит, но вокруг ничего не происходит. Ну, допустим, разбросаем мы пустые бутылки из-под спиртного…
— …и колбасные огрызки или там шкурки…
— Колбасных шкурок маловато, чтобы заставить их задержаться на месте.
— Да, надо какое-то средство посильнее, — согласился фоторепортёр. — Вот если бы нам удалось организовать каких голых девушек, которые согласятся побегать там между деревьями…
— Девушки и одной хватило бы, да где её возьмёшь? — возразил редактор и глубоко задумался.
Он попытался представить себя на месте приехавших в лес журналистов. Что могло бы заставить его остаться там добровольно? Пустые бутылки наверняка бы его не привлекли, другое дело — полные, да ещё бы и закуску к ним. Нет, этот вариант отпадал, главбух редакции категорически отказывался выделять дальнейшие средства на какие-то сомнительные эксперименты. Итак, гастрономическая версия отпадала, оставалась версия оптическая. Действительно, если бы в лесу мелькнули какие голые бабы… да хотя бы одна голая баба, это подтвердило бы достоверность информации, полученной от анонима. Но где взять голую бабу? Ведь в их шайке… тьфу! В их коллективе нет ни одной женщины. Хотя как это нет?
— Знаю! Марыся! — вскричал редактор. — Она и сыграет роль приманки.
Услышав имя невесты, фоторепортёр вздрогнул и, неловко взмахнув рукой, смел с редакционного стола оставшиеся невостребованными фрагменты космического одеяния, которые с оглушительным бренчанием раскатились по полу.
При мысли, что его Марысенька, его невеста, женщина, которую он решил взять в жены, и в которой с каждым днём раскрывались все новые достоинства, и которая теперь, спасая уникальный эксперимент, станет демонстрировать свои телесные достоинства, обнажившись перед этими облезлыми телевизионными сатирами, бедному фоторепортёру стало плохо. Первый раз он отчётливо понял, что это будет его жена, его любимая женщина, и он совсем не намерен позволить ей предстать нагишом перед другими, тем более что и сам ещё не имел возможности увидеть невесту обнажённой. В фоторепортёре вдруг с такой силой взыграли чувства, что он и сам себе удивился. Рука дёрнулась дать оплеуху редактору, осмелившемуся внести столь оскорбительное для него и Марыси предложение. В морду его, старого хрыча! Да как он смеет?
И фоторепортёр стремительно вскочил, чтобы осуществить своё намерение, но его перебил редактор, не подозревавший, что оказался на волосок от травмы.
— Хотя нет! Слушай, превосходная идея! В сараюшке мы им покажем порнуху! Недавно один мой знакомый из Швеции привёз нечто потрясающее! Он одолжит мне, я попрошу. Установим там скрытую установку и запустим им кино. Ни один мужик не оторвётся, гарантирую! Ну как?
Потребовалось некоторое время на то, чтобы фоторепортёр обрёл утраченное душевное спокойствие. Отказавшись от мордобоя, он с некоторым усилием изгнал из воображения образ невесты в натуральном виде, в чем ему помог редактор, принявшийся вслух развивать свою гениальную идею. С трудом переключившись с личного на общественное, фоторепортёр трезво заметил:
— Тогда появляется возможность вызвать их ещё засветло, в сараюшке темно, кино можно смотреть. А они успеют тогда к моменту приземления. Вот только как их заманить в сараюшку? Что ты им скажешь? Точнее, что скажет анонимный информатор?
— Да что угодно! Это не имеет значения. Да хотя бы об… о торжественном открытии памятника Ленину.
— В сараюшке?
— А что? Образец народного творчества, деревянная скульптура в национальном стиле. Заглянут они, значит, в сарай, Ленина там не обнаружат, зато автоматический проектор начнёт им показывать фильм. Как ты думаешь, многие из них покинут сарай?
— Да ни один!
— То-то. И уверен, потом не станут предъявлять претензии. Наоборот, может, примутся разыскивать проектор, чтобы ленту присвоить…
— И найдут?
— Не дай Бог! Плёнку я обязан буду вернуть. А вообще неплохо было бы им там бутылку-другую поставить. Не водки, разумеется, они только виски уважают. Придётся разориться, купить в валютном магазине.
— Ещё чего! — возразил фоторепортёр. — У нас ещё за прошлый год остались неиспользованными лимиты на культуру, проведём по этой статье.
Редактор понял, что зарапортовался, и охотно признал свою ошибку.
— Правильно, молодец, что напомнил, там как раз на две бутылки. Ну вот, вроде все продумали, за работу!
Нельзя сказать, что будущие астронавты не были морально готовы к предстоящему эксперименту, но только теперь, когда срок последнего приблизился вплотную, они осознали во всей полноте, насколько страшное испытание их ждёт.
В соответствии с разработанным редактором планом они должны были глубокой ночью, ещё до наступления рассвета, пробраться в дорожных костюмах в вертолёт и в нем дожидаться полудня, ибо приземление в Гарволине должно произойти обязательно средь бела дня. Взволнованный редактор вдохновенно излагал участникам экспедиции разработанный по минутам план действий, а запершиеся вместе с ним в комнате художника пришельцы хранили страшное молчание, удручённые предстоящим кошмаром.
Поэтому редактор был безмерно удивлён, когда из уст коллег одновременно вырвался вопль недовольства. Остановившись на всем скаку в своём радостном энтузиазме, редактор удивлённо вопросил:
— Вы чего? Что вас не устраивает? Все продумано до мельчайших подробностей.
— Пошёл ты со своими подробностями знаешь куда? — яростно просипел сатирик, больше других травмированный неземным одеянием. — В дорожных костюмах! Как ты себе это представляешь? Вот здесь, в этой комнате переоденемся и трамвайчиком поедем на аэродром, так?
Его поддержал художник, саркастически добавив:
— А потом, на рассвете, начнём искать ягодки в лесу.
— Уже не мы начнём, а наши трупы, — подхватил столь же горячо консультант по науке и технике. — Сообразил бы, болван, кто в состоянии выдержать столько часов?
— Нас обязательно заметит кто-нибудь из местного населения, — присоединился к протесту коллег социолог, хотя и в более мягкой форме. — А если коровы увидят, наверняка молоко потеряют, — озабоченно добавил он.
Молчал лишь один фоторепортёр. Его удручали ещё и вопросы личного порядка. Поддавшись на ловкие дипломатические уговоры редактора, секретарша выразила согласие побегать по рощице в купальном костюме телесного цвета. В нем она выглядела столь завлекательно (он в этом уже смог убедиться лично), что без труда была в состоянии удержать на какое угодно время не только телевидение и кинохронику, но и стройные ряды трудящихся в бесчисленных первомайских колоннах, вот только он не был уверен, что имеет моральное право согласиться на это. Молодого человека разрывали противоречивые чувства: общественные интересы требовали его согласия, личные категорически возражали. Занятый разрешением своего внутреннего конфликта, фоторепортёр не принимал участия в общем галдёже.