Эллиот подошел к транзисторному приемнику и включил его.
— Тебе нравится музыка? Это рок-н-ролл…
Из приемника полились звуки, подобных которым межгалактическому страннику слышать не приходилось; в голове возник телепатический образ камней, лавиной несущихся вниз по склону. Он поспешно прикрыл руками от нестерпимого грохота ушные клапаны, скорчившись на полу.
Эллиот огляделся по сторонам в поисках других предметов, о назначении которых необходимо знать пришельцу из космоса. Он выудил из копилки монету в двадцать пять центов.
— Вот кое-что из наших денег.
Инопланетянин смотрел на мальчика, силясь разобрать смысл его слов, но артикуляция землянина не поддавалась расшифровке.
— Видишь — это четвертак.
Инопланетянину предложили плоский, с блестящим покрытием, кружочек, отличавшийся по оттенку от таблеток «М&М», но, по всей вероятности, превосходивший их по энергетической ценности.
Он попробовал откусить кусочек.
Ну и гадость!
— Ты прав, — сказал Эллиот, — это несъедобно. Неужто проголодался? Впрочем, я и сам голоден, пойдем состряпаем чего-нибудь. Гарви! — пригрозил Эллиот собаке, — не путайся под ногами!
Гарви жалобно заскулил, освобождая дорогу, и уныло поплелся за ними вниз, на кухню. Распластавшись у миски, он всем своим видом намекал Эллиоту, что для успокоения нервной системы остро нуждается в баночке консервов «Алпо», которые уплетет в один присест. Но Эллиот прикинулся, будто не видит собачьих страданий, и Гарви пришлось утешиться обгрызанием края миски.
Тем временем Эллиот доставал с кухонных полок все необходимое для своего излюбленного завтрака.
— Вафли — мое фирменное блюдо! — похвастался он, замешивая бездрожжевое тесто. — Пробовал когда-нибудь?
На глазах у видавшего виды ботаника один за другим возникали таинственные предметы, не имевшие отношения к космическим полетам. Он наблюдал, и огромные глаза вращались, фиксируя детали загадочных приготовлений, в результате которых образовалось длинное щупальце клейкого месива, протянувшееся с полки буфета до самого пола.
Гарви быстрехонько, словно влажной шваброй, слизал языком разлитое тесто, остатки которого Эллиот пытался запихнуть в вафельницу.
— Ну вот и все. Уже печется.
Космическое чудище, поводя носом, прошлепало к вафельнице. Пахло восхитительно, словно от гигантской «М&М».
Эллиот извлек испеченную вафлю и стал заглядывать на другие полки.
— Вот сироп, масло, консервированные фрукты… А не полить ли сверху взбитыми сливками?
Ботаник так и подскочил на месте — внезапно сильно запахло озоном, а из баллончика в руках мальчика вырвалась белая струя.
— Не бойся, это вкусно. Пальчики оближешь.
Эллиот украсил взбитые сливки лепешечкой «М&М» и протянул вафлю космическому скитальцу.
— Это вилка. Умеешь ей пользоваться?
Древний исследователь внимательно посмотрел на сверкающие зубцы. Лучший образец механической обработки металла из всего виденного им в доме. Он вспомнил матовое сияние корабля. Верно, предмет с четырьмя отростками, прикрепленными… К чему же? На какой-то миг в сознании мелькнул и исчез образ готового устройства, которое его спасет.
— Эй, у нас этим едят! Видишь? Вот так, как я…
Изрядно помучившись, инопланетянин наконец выковырял «М&М». Проглотив конфетку, он приступил к белой массе, пробуя неожиданные химические соединения, формулы которых тут же, по мере того, как ученый углублялся вилкой в эфемерное, точно пена, лакомство, расшифровывались внутренним анализатором. Потрясающий, поразительный эффект…
— А как насчет молока? Вот, держи стакан.
Жидкость заплясала, выплескиваясь на пальцы; форма рта инопланетянина не была рассчитана на земные стаканы, поэтому большая часть молока пролилась ему на грудь, ручейком стекая над сердцем-фонариком.
— Эх, какой же ты недотепа!
Тыкая вилкой в хрустящее угощение, старый путешественник не отводил глаз от зубцов. Четыре острых отростка, звенящих «вжик, вжик, вжик…»
— Что случилось? Мне вдруг стало так грустно из-за тебя.
Словно неведомая могучая волна подхватила и закружила Эллиота. Необъяснимые чувства переполняли мальчика, будто он лишился чего-то несказанно прекрасного, что должно было всегда принадлежать ему.
«Вжик, вжик, вжик…»
Древний натуралист, закрыв глаза, погрузился в пучину Высшего Знания. Найдется ли в бескрайней Вселенной ухо, которое прислушается к песне четырех зубцов? И как это осуществить? Не может же такой миниатюрный инструмент исторгнуть волны, способные пересекать галактики. Ученый горько сожалел, что в свое время не прислушивался к беседам навигаторов и связистов, которые смыслят в этом куда лучше, чем он.