Напевая себе под нос, он постукивал одной ногой о другую, напрочь забыв, что его телепатический передатчик включен на полную мощность, но отравленный алкоголем мозг был настроен на весьма хмельную волну.
Волна обежала вокруг комнаты, прошла сквозь стену, и, качаясь, поплыла через город, пока не достигла школы.
Эллиот сидел за партой в биологическом кабинете, когда вихляющаяся волна достигла его.
— Перед каждым из вас стеклянная банка, — в этот самый момент говорил учитель. — Я обойду класс и посажу в каждую банку по лягушке. Затем мы опустим туда же ватку, смоченную эфиром, ж подождем, пока лягушка перестанет шевелиться.
Эллиот приложил губы к банке и принялся дуть, воспроизводя космические звуки, которые подвыпивший инопланетянин издавал в этот самый момент:
— Бла… бла… бла…
— Эллиот, прекрати паясничать, — прикрикнул учитель. — Немедленно прекрати!
Эллиот хотел подчиниться, но ему показалось, что классная комната меняет форму и сам он тоже меняется. Пытаясь сосредоточиться, он посмотрел на Пегги Джин, сидевшую за соседней партой. Девочке его кривляние явно доставляло удовольствие. Она улыбнулась, и он осклабился в ответ.
— Итак… — произнес учитель, смачивая ватку эфиром.
Эллиот перевел взгляд на банку с лягушкой. Та выпучила на него глаза, и Эллиот вдруг заметил ее сходство с Ипом. Такая же нелепая коротышка, пузатая, как и гость из космоса, беспомощно пялилась на него из стеклянной банки.
— Вы хотите умертвить это беззащитное животное? — спросил Эллиот.
— Вот именно, — ответил учитель.
Тем временем пузатый космический путешественник пьяно глазел в телевизор, где показывали какую-то сентиментальную мыльную оперу. Гарви сидел у его ног, по-собачьи надеясь, что чудище даст ему дальнейшие указания, а также отломит кусок сандвича.
На экране телевизора герой оперы награждал героиню страстным поцелуем.
Ип взглянул на Гарви.
Пес тихо заскулил.
Все еще не пришедший в себя инопланетянин обнял лохматого дворнягу и поцеловал в нос.
Эллиот наклонился к Пегги Джин, притянул к себе и страстно поцеловал в губы.
Учитель просто кипел от негодования, и неудивительно: Эллиот метался от парты к парте, освобождая из стеклянного плена лупоглазых узниц, которые, не мешкая спешили покинуть класс, беспорядочно прыгая по полу.
— Изыдите! — кричал Эллиот, вовсе потеряв голову и переходя на библейский язык. Возможно, он был настроен на какие-то волны особых каналов телевидения, ибо бегал по классу с криком: — Вон, исчадия ада! Именем Бога, изгоняю вас!
Последние лягушки немедленно подчинились приказу, вспрыгнув на подоконники.
Тайлер вытянул ноги под партой и печально покачал головой. Впервые за время знакомства с Эллиотом он пожалел его. Эллиот изменился, он больше не был жадным эгоистом, как прежде. В самом деле, он становился добрым малым.
— Сэр! Сэр! — громко завопил Тайлер, желая отвлечь внимание учителя от Эллиота. — Лягушка вскочила в ваш пакет с завтраком!
Учитель лихорадочно схватил пакет и принялся его трясти. Из пакета прямо в банку с раствором формальдегида вывалился сандвич; ветчина и сыр тут же опустились на дно. Никакой лягушки в пакете не оказалось. Последняя из них с помощью Грега была выдворена с подоконника во двор. Она пролетела по воздуху, подстегнутая метким попаданием шарика из жеваной бумаги.
Разъяренный учитель выволок Эллиота из класса.
Стив достал из парты бейсбольную шапочку с крылышками и напялил на голову.
— Наверняка исключат, — громко сказал он и задумался, — вот ведь к чему приводит, когда тобой командует младшая сестренка.
Но подлинный виновник приступа безумия, постигшего Эллиота, вертел в гостиной ручки телевизора. С затуманенной от выпитого головой Ип устроился в кресле, подняв широкие ступни своих ног на подушку кресла. Шла передача новостей. Сообщалось об аварии на шахте.
«…обвал произошел в южном штреке, — говорил в микрофон усталый спасатель, весь покрытый угольной пылью. — Мы вынесли на поверхность всех пострадавших, но состояние большинства из них тяжелое».
Кадры, показывающие жертв катастрофы, оповещали мир о происшедшей трагедии. Сидевший в кресле подвыпивший малютка-гоблин поднял вверх палец, засветившийся розовым светом.
Полуживые шахтеры вдруг повскакивали с носилок и принялись обнимать друг друга, плача от радости и изумления и потрясая исцеленными руками и ногами.