— Это я научила его говорить, — заявила Герти врачу, когда тот отстригал у нее с головы прядь волос.
Перед ней присел на корточки психиатр.
— Ты научила его говорить?
— Да. Моей игрой «Скажи правильно».
По-видимому, психиатр никогда не слыхал о такой игрушке.
— Ты видела — твой друг проявлял какие-нибудь чувства? Я имею в виду — плакал или смеялся?
— Он плакал, — сказала Герти. — Он хотел домой.
Руководитель всех бригад, проводивших исследования в доме Мэри, тем временем прошел в столовую, которая была отдана в распоряжение рентгенологов. Разглядывая еще мокрые снимки, они только почесывали в затылках (если можно так выразиться, поскольку головы у них были в шлемах). Открыв еще одну пластиковую дверь на молнии, Ключник перешел в комнату, которая была на карантине более строгом, чем все остальные. Пол, стены и потолок в этой комнате были затянуты пластиком, а посреди нее разместился переносной бокс размером десять на десять футов. Внутри бокса на столе лежали Эллиот и Ип, а над ними колдовала бригада медиков высокой квалификации.
— Записываю ЭКГ. Ничего похожего на человеческую.
— Есть зубцы Q, R, S?
— Нет.
— Ну, а вообще какие-нибудь зубцы есть?
— Не знаю… Не могу понять…
Запись на ленте, которую пытался расшифровать кардиолог, не соответствовала ничему, что можно было бы увидеть в учебниках по кардиологии. Забавный народ эти врачи! Дайте им побыть несколько минут наедине с любой, даже самой невероятной формой жизни, и они проведут ее обследование своей аппаратурой так спокойно, что успокоятся и все кругом, получив от них спокойное, уверенное и вполне обоснованное заключение.
— Интересно… — пробормотал один из врачей, хотя на самом деле у него было больше поводов для многословного монолога. В существе, распростертом на столе перед ними, все противоречило канонам медицины — некоторые части тела у пришельца скорее походили на овощи, другие — были твердыми, как камень и не пропускали рентгеновские лучи.
— Как с ультразвуком? Вы установили, где находится сердце?
— Никак не найду.
— Ну, а вообще-то сердце у него есть?
— Освещен весь экран. Похоже, что у него вся грудная клетка — это сплошное сердце…
Они щупали и зондировали Ипа, сгибали и разгибали его руки и ноги, кололи иглами в поисках вен, проверяли рефлексы. Были обнаружены ушные клапаны, открыты нежные слуховые каналы. Сверхчувствительные к свету глаза Ипа подвергались безжалостному воздействию ярчайших ламп. Ученые работали лихорадочно.
Руководитель бригады медиков пытался вытереть пот со лба, забыв о шлеме. Он был обескуражен, растерян и смущен. Он склонен был видеть в Ипе лишенное всяких чувств чудовище океанских глубин, чьи нечеловеческие органы и их функции составляют неразрешимую загадку. Уродство инопланетянина повергала доктора в ужас, так что он забывал о непременном для его профессии милосердии. Распростертое на столе создание принадлежало к существам, материализовавшимся из ночных кошмаров.
— Он жив, — пролепетал ассистент, — но я не прослушиваю дыхания.
— …пульс ровный…
Старый путешественник был недвижим. Ослепительный, режущий свет, жуткий свет землян больно бил по глазам, проникал глубоко внутрь. Он был во власти земных врачевателей, с их примитивной аппаратурой, которую и сравнить нельзя было с чувствительнейшими приборами на Великом Корабле.
«Где ты, настоящая медицина?» — вздохнул он, мысленно взывая к Галактической Ночи, которая уносила сейчас его собственных врачей.
— Телосложение марфановского типа.
— Запишите: умеренная экзофтальмия.
— Положительный двусторонний рефлекс Бабинского.
— Регистрирую вдох. Всего один.
Ип попытался нащупать путь к кораблю, в котором заключался весь смысл его существования, его необходимости во Вселенной. Неужели он все это потеряет?
— Да, теперь конец.
Чугунные цепи Земли сковывали его по рукам и ногам. Под их тяжестью его покидали последние силы.
— Дал ли результаты изотопный метод?
— Мы определили порог радиоактивности. Никаких костных повреждений не обнаружено.
— А как с эффектом Доплера? Не выявили ток крови?
— Кажется, немного в паховой области.
— На ЭКГ появились сигналы, одновременно у объекта и у мальчика.
И снова главный медик нервно почесал шлем. Мальчик и чудовище непонятным образом были связаны между собой, словно существовала невидимая пуповина, через которую чудовище поддерживало жизнь ребенка, или наоборот. Мальчик то пребывал в бесчувственном состоянии, то приходил в сознание, галлюцинировал, что-то несвязно бормотал и вновь проваливался в забытье.