— И что тогда? — тихонько спросил Лунц.
— Тогда мы и даем забывшейся цивилизации крепкий подзатыльник! — усмехнулся Даль.
— А если это не помогает? — гнул свою линию Лунц.
Взгляд Даля приобрел пугающую глубину.
— Тогда мы принимаем более радикальные меры.
— А все-таки?
— Случается и так, что спокойные звезды вроде вашего солнца, которым будто бы назначены миллиарды лет безмятежного существования, вдруг вскипают и сбрасывают свои покровы. И тогда жгучий плазменный смерч новоподобной вспышки выжигает окружающие планеты. Гибнут псевдоразумные сообщества и их творения. И все начинается сначала. — Даль грустно улыбнулся. — Тем и хорош наш мир, Дмитрий Сергеевич, что в нем все рано или поздно начинается сначала.
— Если вы существуете, то вы порядком жестоки, — хмуро и медленно проговорил Лунц.
— Мы не пацифисты, — с неожиданной резкостью, без обычной шутливости ответил Даль. — Пацифизм сродни глупости, а подлинная разумность далека от бездумного милосердия либерализма. Неуместный гуманизм так же вреден, как и неуместная жестокость.
Даль выдержал паузу, соскочил с подлокотника кресла на пол и засмеялся.
— Надеюсь, вам не наскучили мои шутки?
— А вам не попадет за то, что вы выбалтываете мне свои профессиональные тайны? — вопросом на вопрос ответил Лунц.
— Нимало, — в своем обычном легкомысленном тоне ответил Даль, — я ведь вступил в контакт не с человечеством, а с отдельным человеком. Кто вам поверит, если вы расскажете о происшедшем? В лучшем случае заработаете себе славу галлюцинирующего космонавта и распрощаетесь со своей работой. А потом, есть особое обстоятельство, которое дает мне право на откровенность.
В тоне, которым Даль произнес последнюю фразу, было нечто сразу заставившее насторожиться Лунца. Он поднял глаза и встретил глубокий неулыбчивый взгляд.
— Настало время откровенности, Дмитрий Сергеевич, — негромко, с необычной мягкостью продолжал Даль. — Я уже рассказывал вам, что, обнаружив гибнущий корабль, не знал, на что решиться: прийти к вам на помощь или предоставить все естественному ходу вещей. Говорил я и о том, что меня осенила оригинальная идея, касающаяся вашей будущности. Я не сказал только, какая это мысль.
— Какая же? — настороженно спросил Лунц.
Он уже не мог шутливо относиться к этому странному разговору и теперь весь подобрался, интуитивно предчувствуя опасность. Развязка, однако, оказалась совершенно неожиданной.
— Я предложил центру вашу кандидатуру в качестве патруля, — раздельно проговорил Даль.
Некоторое время Лунц с недоумением смотрел на него, потом с облегчением рассмеялся:
— Вот уж не ожидал такой чести!
Но Даль не принял шутки и серьезно ответил:
— Вы заслужили ее своим поведением в ходе аварии на этом корабле.
— Забавно, — Лунц упрямо придерживался легкого тона. — Кто бы мог ожидать такого поворота судьбы? Патруль вечного разума! Что же делает такой патруль?
— Рядовой патруль — пассивный наблюдатель.
— А вы рядовой? — не отставал Лунц.
Даль усмехнулся.
— Нет, я уже не рядовой. Я патруль специальный, трансгалактический.
— И что это значит?
— До чего же вы любопытный человек, Дмитрий Сергеевич! Я могу принимать самостоятельные решения.
— Например?
— Как видите, я могу вербовать патрулей.
— Только-то? — хитровато щурясь, протянул Лунц.
Даль, посмеиваясь, покачал головой:
— Я могу наделать таких дел, что и сам потом испугаюсь.
— А может быть, вы просто пугливы?
— Судите сами: я в силах прекратить глобальную или даже межпланетную войну, создавать целые континенты или разрушать планеты, гасить и зажигать звезды.
— В общем, вы бог, — без улыбки подытожил Лунц.
Даль покачал головой:
— Нет. В мире бездна недоступного не только для меня, но и для всего сообщества разумных. Выдуманные боги всемогущи, а мы ходим дорогами, которые проложены законами природы. Мы люди, только люди, Дмитрий Сергеевич.
— Люди, — проговорил Лунц и в глубоком раздумье опустил голову.
— А ведь я жду ответа на свое предложение, — мягко напомнил Даль.
Лунц вскинул на него глаза, усмехнулся:
— А нельзя ли мне стать халифом багдадским или римским императором?
— Нет. Но патрулем стать вы можете. Если захотите.
— А если не захочу?
Глаза Даля стали печальными.
— У вас нет другого выхода, Дмитрий Сергеевич, — тихо сказал он.
Смутная, пугающая догадка мелькнула в сознании Лунца, он постарался не обращать на нее внимания, но тем не менее настороженно спросил:
— Нет другого выхода?
— Стоит мне покинуть борт лайнера, — проговорил Даль, — как флюктуации радиоактивности возобновятся. И скорее всего в течение ближайших секунд последует взрыв.
Лунц ни на секунду не усомнился в правдивости этих слов. Он поверил в трагичность ситуации так же естественно и просто, как раньше согласился поиграть со своим странным гостем в веселую и многозначительную словесную игру.
— Так, — пробормотал он, провел ладонью по лицу и попытался пошутить, отпуск-то у меня, по крайней мере, будет достаточный?
— Отпусков не будет.
Даль подошел ближе и положил руку на спинку командирского кресла. Лунц избегал смотреть ему в глаза.
— Больше того, — голос Даля звучал негромко, но сердце Лунца сжималось и ныло все сильнее, — вы никогда, никогда не вернетесь на Землю. Вы не будете даже знать, где она находится. Полное забвение прежней родины непременное условие патрульной жизни. Но у вас будет другая — прекрасная и гармоничная отчизна. У вас будет все другое — знания, возможности, интересы, любовь и семья. А Земля навсегда затеряется в просторах космоса. Вместе с вашим прошлым.
Лунц прямо взглянул в глаза Далю.
— Это все равно что умереть и родиться заново.
— Разве это плохо?
— Плохо, — твердо ответил Лунц.
Глубокие понимающие глаза Даля стали печальными.
— Но ведь нет другого выхода, — словно про себя сказал он.
— Как же нет другого выхода? — гневно спросил Лунц. — Вы же почти боги!
— Мы не боги, — виновато ответил Даль, — мы люди, только люди!
Он все уже понял раньше, чем сам командир лайнера, и теперь ждал неизбежной развязки.
— Люди не боги, — как-то безнадежно сказал Лунц, почти машинально нащупал нужную кнопку и нажал ее.
Защитный экран большого иллюминатора отъехал в сторону, открывая черное мрачное небо, полное звездного огня. Глаза Лунца обежали знакомый рисунок созвездий, легко нашли голубую красавицу звезду и потеплели. Слабая улыбка выступила на губах.
— Люди! — повторил он тихо.
Прикрыв глаза, он с пугающей ясностью припомнил шепот разнотравья под свежим ветром, медовый запах цветов, ленивый полет облаков в бездонной синеве неба, смеющееся лицо жены, поправляющей волосы, и озабоченную мордашку сына, крадущегося с сачком в руке к равнодушной бабочке-красавице. И сурово сказал:
— Пусть все идет своим чередом. Прощайте, Север Даль.
— Прощайте, командир.
В этом ответе прозвучало многое — понимание, ясная грусть, легкий упрек и едва уловимая ирония. Этот ответ повис в воздухе, ожидая продолжения. Но Лунц не сказал ничего и даже не обернулся. Он неотрывно смотрел на ослепительную голубую звезду, которая призывно смотрела ему прямо в глаза из мрака вечной ночи.