- Уж ясное дело, - кивнула я, - тут не только ревновать будешь, но и тумаков надаёшь. Сама знала, на что идёшь, никто тебя к мулле не тянул. Кстати, как тебе в образе мусульманки?
- Так же, как и в образе христианки, - хмыкнула Ася, - одно и тоже, по сути, только слова другие. Я тут на досуге Коран изучала, дражайшая свекровушка подкинула, так я выявила интересную закономерность. Провела аналогию между христианством и исламом.
- Что, похожи? – невольно улыбнулась я.
- Ещё как похожи, - кивнула Ася, - практически всё тоже самое, только в несколько иной манере исполнения. Ислам, кстати, даже интересней.
- Ну, не скажи, - возмутилась я, - что тебе интересно? Что тебя в мечеть не пускают? Что слова сказать не можешь? Что ты
стоишь за спиной мужчины?
- Слова воинственной, эмансипированной амазонки, - поддела
меня сестра.
- Какая есть, - дёрнула я плечом.
- Кстати, насчёт всех этих условностей, - прищурилась Ася, - в церковь женщины заходят с закрытой головой, а мужчины с открытой. Женщины священниками становиться не имеют права, только мужчины. Женщинам при церкви отводится роль служек и монахинь. При критических днях тоже нельзя.
- Всё! Хватит! – оборвала я её, - я всё поняла. Между прочим, началось всё с Лилит!
- А это кто? – вытаращила глаза Ася.
- Ага! Я больше тебя подкована в теологическом вопросе! – воскликнула я, - это первая жена Адама.
- А Ева? – хлопала глазами Ася.
- А Ева вторая, - улыбнулась я, - та права отстаивала, как мы, современные женщины, сейчас. Хотела равноправия, а потом сбежала от мужа, завела любовников в виде демонов и постоянно демонят рожает!
- Я от тебя офигеваю! – взвизгнула Ася, - когда только успеваешь набираться!
- Василинка подрастает, - улыбнулась я, - просвещаю её.
- И ты ей рассказала про Лилит и её демонов-любовников? – округлила глаза сестра.
- Да что я, совсем больная что ли? – стрельнула я глазами, - естественно, я фильтрую информацию. Когда вырастет, остальное сама прочтёт. В четыре года я ей пока общую информацию предоставляю.
- Она тебя пока не спрашивала, откуда дети берутся? – заулыбалась Ася.
- Пока нет, - я тоже улыбнулась, - а ты своим что говорила?
- Я придерживалась традиционной версии, - хмыкнула она, - сказала, что аист принёс.
- А я что-нибудь эдакое выдам, когда спросит, - засмеялась я, - пока, кроме аиста и капусты, ничего в голову не приходит.
- Ну, ничего, ещё спросит, - ухмыльнулась сестра, - и ты не будешь знать, что ответить.
- Нет, я уже наизготове, - заулыбалась я, - не растеряюсь.
- Ну, тогда ладно, - хихикнула Ася, - посмотрю я на тебя, когда
она тебя об этом спросит. Как ты будешь готова к
неожиданному вопросу. На словах-то мы все смелые, а, как
дойдёт до дела, растеряешься.
Я лишь хмыкнула в ответ, и мы поехали в замок, потому что у меня заболела спина. По дороге я купила пару килограммовых коробок с мороженым, которые по приезду убрала в морозильник, а сама с наслаждением скинула туфли и уселась в кресло в кабинете.
Димы ещё не было. Что он там, сделал заказ вышить мне корсет бриллиантами и теперь ждёт окончания работы?
Язвить я могу сколько угодно, конечно, но, если придётся впихивать себя в старинный корсет, долго я не продержусь.
- Можно? – вошёл Дима, держа в руках некий пакет.
На ловца и зверь бежит.
- А я уж решила, что ты мне корсет драгоценными камнями украшаешь, - съехидничала я.
- Нет, платиновыми вставками, - язвительно пробормотал Дима в ответ.
- Ладно, не чугунными, - фыркнула я, исчерпав на время лимит словесности, - давай сюда.
- Ты пока лежи, - он поставил пакет на стол, - потом наденешь.
- Я говорила с матерью Энн, - протянула я, разглядывая свой курносый нос в маленькое зеркальце, и, озорства ради, сводя взгляд к кончику носа.
- И что? – он сел рядом, - хватит дурачиться! Я Василисе говорю, что так нельзя делать, напугаешься и хана, косоглазой на всю жизнь останешься.
- Как интересно! – воскликнула я, - а косоглазой я буду тебе нравиться?
- Ты мне любая нравишься, - засмеялся он, и дёрнулся, когда я повернулась к нему, закатив глаза до белков.
- Прекрати! Ты на африканское зомби похожа!
- Значит, в образе зомби я тебе не нравлюсь? – ухмыльнулась я, - и почему африканской? Они страшные!
- Не страшнее американских, те вообще жуть. Заканчивай дурью страдать! Что узнала?
- А я была права в своей догадке, что это Джордж задумал, чтобы я стала наследницей. Энн сбили, она в коме, мы говорили с её матерью, Марджери. Энн действительно добровольно отказалась от замка. Даже от денег и коллекций. Но дедушка купил ей бизнес, дом, машину, да и денег
оставил на безбедное существование.
- Понятно, - задумался Дима, - но, погоди, он же тебя не знал!
- Нестеров знал, - улыбнулась я, - они просто решили ловить на живца, оставить наследство человеку, который сможет потом со всем разобраться. А тут я со своими фотографиями. Нестеров понял, что нашёл того человека и известил Джорджа.
- Ловкачи, блин! – фыркнул Дима, - вот вам и чопорный англичанин! Устроили вакханалию!
- Марджери говорила, что наш фигурант – женщина. И мне это не нравится.
- Тебе больше бы понравилось, если бы фигурантом был мужчина? – ухмыльнулся Дима.
- Не придирайся к словам! – ухмыльнулась я, - мне не нравится ситуация в целом. Подставили под удар ребёнка! Он ведь прекрасно понимал, если в этом будет замешана Василинка, я буду рыть носом до последнего! Буквально принудил меня!
- Да ты бы и без принуждения взялась рыть! – засмеялся Дима.
- Но он-то этого не знал! – улыбнулась я, - вот и перестраховался. Не люблю, когда из меня безмолвного статиста делают! Но я тоже хороша! Никакого подвоха не учуяла! Хотя, что я должна была учуять? Если бы в Москве мне сказали про условие завещания, я бы послала с этим предложением куда подальше! Поскольку в российском законодательстве нет такого! Купилась, как последняя кретинка. Ненавижу, когда так поступают!
- Ладно, не злись, - мягко сказал Дима, глядя на меня своими проникновенными, чёрными глазами, - что-нибудь придумаем. Наш дражайший убийца уже до привидений добрался, делает всё возможное, чтобы запутать следы. Что говорят о смерти Нестерова? С чем он стрихнин слопал?
- Думаешь, инспектор мне отчёты делает? – хмыкнула я.
- Хорошо, - кивнул Дима, - что он пил? Ел? Вспоминай.
- Ужинала я одна, - сказала я, - завтракал он раньше меня, потом мы выпили шампанского с нотариусом, когда тот заверил завещание Павла Николаевича. Думаю, был ещё второй завтрак, то есть обед, то есть ланч, как они тут говорят. Я потребовала суп в два часа, чем привела в оторопь всю местную прислугу, а Павел Николаевич ел традиционные
сандвичи.
- Терпеть не могу эти сандвичи, - поморщился Дима, - такая дрянь.
- Согласна с тобой, - кивнула я, - но о сандвичах давай поговорим потом, есть более насущные проблемы. Когда, думаешь, ему подсыпали отраву.
- Пошли прислугу допрашивать, - встал Дима, - странно, что ты до сих пор этого не сделала.
- Не до того было, - отмахнулась я, - пошли.
И мы опять вцепились в Джайлза, обнаружив его на улице, разговаривавшего с садовником. Последний, когда мы увели дворецкого в тень зонтика, тут же занялся своими прямыми обязанностями – стал косить газон.
А бедный Джайлз стал лихорадочно вспоминать, кто относил еду Павлу Николаевичу.
- Так Бетани, - сказал он после некоторого раздумья, - да, точно. Она его обслуживала за завтраком.
- Ясно, - сквозь зубы процедила я.
- Можно мне высказаться, миледи? – робко спросил дворецкий, и, едва я кивнула, продолжил, - дело в том, что завтрак для вас и для сэра Нестерова готовили при мне. За Дарин я не успел, когда она унесла вам еду, а, когда Бетани относила поднос вашему супругу, я шёл за ней. И могу присягнуть, что она ничего и никуда не подсыпала.