- Теперь я точно напьюсь, и ты меня не остановишь, - воскликнула я.
- А Генрих тебя на полоски пошинкует, когда заграничные коллеги вдохнут амбре главного редактора!
- Прекрати! – буркнула я.
- А усладой для их импортного взора будут твои синяки под глазами, которые у тебя непременно появятся, когда тебя разбудят после возлияний, - продолжал язвить Дима, а я звонко расхохоталась.
- Пожалуйста, не нарушайте порядок, - подошла к нам другая стюардесса, красивая блондинка с кошачьими, зелёными глазами.
- Извините, - воскликнула я, от смеха уткнувшись Диме в плечо.
- Вика, ты? – вдруг воскликнула стюардесса, а я подняла на неё искрящиеся от смеха глаза.
- Не узнаешь, - констатировала она, - я Кася Ямпольская, мы с тобой на заочном общались.
- Ох, точно, - обрадовалась я, вспомнив Катажину, - а ты что, так и не стала театроведом.
- Никогда это не любила, - воскликнула она, - мне в небе лучше.
- А мне в небе плохо, - вздохнула я, - напиться не могу, с любовником в туалете уединиться не дают! Что прикажешь делать?
- Ни фига себе, экстремалы! – засмеялась Катажинка, - в туалете! А кровать на что?
- А на кровати с мужем, - ухмыльнулась я.
- Вот прелюбодейка! – припечатала меня Кася, - здесь дети сидят. А вдруг услышат?
- А мы тихо! – выдала я, а Дима сдавленно хрюкнул, давясь приступом смеха.
- Уймитесь, - вздохнула Кася, - я сейчас тебе сок принесу, - и она ушла.
- На фига мне её сок? – я закатила глаза, и встала с места.
- Ты куда? – тут же спросил Дима.
- На кудыкину гору, - огрызнулась я, и юркнула вслед за Касей за занавеску.
- Плесни мне в сок чего-нибудь крепкого, - взмолилась я, - а то после этого полёта меня можно будет с чистой совестью в Кащенко отправлять.
- Ладно, - вздохнула Кася, вынув высокий стакан, в которой налила две трети коньяка, а оставшуюся треть колу и сок.
- Давай, я тебе принесу, чтобы твой друг не отнял? – предложила она.
- Спасибо большое, - обрадовалась я.
Я вернулась на место, Кася принесла Диме кофе, а мне кофе и «сок». Когда она ушла, Дима протянул мне три таблетки.
- Что это? – подозрительно спросила я.
- Успокоительное, - ответил он, - другая стюардесса принесла, говорит, из личных закромов, лишь бы ты успокоилась.
- Как я её достала! – восхитилась я, и выпила таблетки.
Хуже не будет. Куда уж хуже...
Таблетки я запила своим коктейлем, выпила кофе, как-то сразу расслабилась... Самолёт уже не казался таким страшным, а облака походили на барашков.
У меня вдруг начался приступ истерического смеха, Дима смотрел на меня с недоумением, а я стала приставать к нему прямо в салоне.
- Что ты вытворяешь? Здесь же дети! – он пытался усадить меня в кресло, прибежала Кася, за ней другая стюардесса.
- Вика, прекрати! Сядь на место! – воскликнула Катажина, а, что было потом, я уже не помню.
Моё сознание благополучно отключилось, а очухалась я лишь в подсобном помещении аэропорта.
- Ну, что, сладкий? – спросил Дима, когда перед моим затуманенным взором появилось его лицо, - сразу тебя к наркологу вести или немного погодя?
- Что сразу к наркологу-то? – обиженно спросила я.
- А к кому тебя вести после эффектного запивания успокоительного коньяком? – прищурился он.
- Ох, моя голова, - простонала я, - Генрих звонил?
- Звонил, - кивнул Дима, - он летит сюда, как дракон, плюясь пламенем. После того, как я ему рассказал, что ты устроила в самолёте, он долго ругался. Из приличных слов только предлоги были.
- А что я сделала-то? – удивилась я.
- Что ты сделала? Совсем не помнишь? – сощурился Дима.
- Совсем, - призналась я.
- Ты, дорогая, кретинка! Запила сразу три таблетки коньяком, а сверху залакировала кофе, и у тебя начались глюки.
- Что у меня началось? – ошалела я.
- Галлюцинации, - отчеканил Дима, - ты стала кричать, что по облакам на лошади скачет женщина, потом тебе стал мерещиться всадник без головы, а потом и вовсе почудился пожар. Последней галлюцинацией ты довела до обморока половину пассажиров, а остальные бились в истерике. К тому же ты стала требовать парашют, пассажиры ещё сильней занервничали, успокоить их никак не удавалось, стюардессы сбились с ног, и пилотам пришлось срочно сесть в Нижнем Новгороде.
- Так мы в Нижнем? – удивилась я.
- Да, милая, мы в Нижнем. На юго-западе от центра города, в Стригино.
- Я случайно, - виновато улыбнулась я.
- За случаянно бьют отчаянно, - язвительно пробурчал Дима, - выпороть тебя мало! Я уж не стал Максу сообщать, чтобы он лишний раз не песочил тебя.
- Спасибо, - выдохнула я.
- Не за что, карамелька моя, - ядовито ответил он, - от Генриха тебе всё равно достанется за троих.
- Слушай, тут есть какая-нибудь кафешка? Мне бы минералки...
- Рассол с собой вози в багаже! Самая необходимая вещь в дороге, особенно для тебя!
- Хоть бы пожалел, - горестно вздохнула я.
- За что тебя жалеть? За твою безалаберность? Самое хреновое, что тебя не изменишь! Ты и в преклонном возрасте чудить будешь!
- В преклонном возрасте, если я до него доживу, учитывая некоторые нюансы моей биографии, из меня песок будет сыпаться, и мне будет не до чего, - рассмеялась я.
- Песок из неё будет сыпаться! Что песок-то? Чего мелочишься? Давай сразу уголь! Это из нормальных людей на старости песок сыпется, а ты без провокации и в этом плане не сможешь! Будешь бегать, своим песком с углём посыпать тротуары! Зато польза обществу хоть какая-то!
- Вот дурак-то! – засмеялась я.
- А ты дура набитая! Ну, а я дурак по аналогии, поскольку бегаю за тобой, как мальчишка. Держи, - протянул он мне бархатную коробку.
- А что это? – удивилась я.
- Подарок тебе контрабандой провёз, - ухмыльнулся Дима.
- Не такое уж, значит, у меня плохое поведение, раз ты мне подарки даришь, - усмехнулась я.
- Если не прекратишь зубоскалить, заберу, - пригрозил он, а я засмеялась.
- Не заберёшь, - и я открыла коробку.
Внутри оказалась диадема. Искрящиеся голубые и прозрачные бриллианты, переливающиеся, в форме капель, и бирюза, тоже каплевидная. Всё искрилось и сверкало, так, что у меня перед глазами зарябило.
- Похоже на императорские, судя по размаху, - вздохнула я, и убрала драгоценность в сумку.
Я попыталась встать, но ноги предательски дрожали. До туалета я всё-таки смогла дойти. Зеркало отразило мою кислую физиономию, помятую, бледную. Я с трудом привела себя в чувство, умылась, напилась воды из-под крана.
- Ну, что, краса несказанная? – улыбнулся Дима, когда я привидением явилась перед ним, - пошли в кафешку, пока Генрих мчится, замышляя план мести. Тебе сейчас нужен кофе и крепкий чай.
Я думала, что он пошутил насчёт чая, но он действительно его принёс, причём очень крепкий, чистый чефир.
- Не хочу, - мотнула я головой.
- Давай, пей, - Дима буквально заставил меня выпить чай, и, проглотив горький напиток, меня замутило.
Зажав рот рукой, я опять понеслась в туалет, готовая выплюнуть свой несчастный желудок.
Вернувшись, я обнаружила за своим столиком Касю, меланхолично попивающую каппучино.
- Как самочувствие? – прищурилась она.
- Средней паршивости, - вздохнула я, садясь рядом, - извини меня, я всё испортила. Из-за меня самолёт посадили.
- Бывает, - улыбнулась она, - и не таких психов возили!
- Я псих? – возмутилась я.
- Хочешь сказать, что это нормально, алкоголем успокоительное запивать? – спокойно спросила Кася, - думать иногда надо! И чего ты самолётов боишься?
- Объяснить не могу, - развела я руками, принимаясь за крепкий кофе.
В Москву мы вернулись на «Мерседесе» Генриха, который основательно отругал меня. Дима сидел с ним на переднем сиденье, о чём-то переговариваясь, а я на заднем с Касей.