Впрочем, Пристли — аристократ «малого стажа», лишь совсем недавно он обнаружил, что унаследовал несколько захудалый титул. Захудалый в том смысле, что места в палате лордов он не получил, а от прав на родовое имение Мальмесбери пришлось отречься.
Таких лордов в Англии — пруд пруди. Здесь никогда не знаешь, с кем имеешь дело. Титулованной особой может оказаться обслуживающий вас библиотекарь, настройщик пианино, конторщик, художник, да и вообще кто угодно — поди угадай!
Кто-то из злопыхателей даже нашептал мне, что Пристли, скорее всего — лишь Lord of the Manor (что-то вроде мелкопоместного дворянина по старым российским понятиям) и, следовательно, лордом его величать необязательно… С другой стороны, у него же есть родовой герб. В общем, кто угодно голову сломит.
Самых настоящих, наследственных лордов высшей категории — пэров, которые теоретически могли бы претендовать на места на красных скамейках палаты лордов, более семисот. Но в результате недавних реформ их доля резко сократилась — теперь там заседают в основном так называемые life peers — назначенные по представлению правительства политики или просто выдающиеся деятели: от ученых до бизнесменов и деятелей культуры. Назначены они до конца дней своих, но своим детям по наследству места в парламенте передать не могут. Я неплохо знаком с несколькими такими лордами. И не раз по их приглашениям обедал в столовке палаты. Еда, если честно, так себе, но не в ней же суть: я дорожил каждой возможностью полюбоваться Вестминстерским дворцом изнутри, и у кого как, а у меня каждый раз захватывало дух от этой красотищи. Сидишь, ешь какую-нибудь рыбу и каждую секунду ощущаешь, в каком историческом месте находишься, какие люди ходили тут или тоже обедали, может быть, даже за тем же самым столом вкушали точно такую же рыбу… Представляешь, как вершилась в этих залах история.
Лорду Ли, бывшему крупному профсоюзному деятелю (интересно, правда — где профсоюзы, а где лорды?) я помог организовать поездку на озеро Байкал, в которое тот совершенно влюбился. С лордом Робертом Скидельским, очень интересным человеком, имеющим русские корни, я многократно сиживал на всяких конференциях и семинарах. Общался и с лордом Тейлором Варвикским, но с ним связана отдельная, очень грустная история, речь об этом еще впереди.
Так вот, на сегодняшний день «настоящих», наследственных пэров в парламенте осталось только девяносто из семисот восьмидесяти шести (к моменту выхода книги эти цифры могли слегка измениться). Палата выбирает их из общего числа высшей знати путем тайного голосования.
О том, насколько такая система демократичнее и просто разумнее прежней, идут ожесточенные споры. Некоторые требуют перехода к целиком избираемой населением верхней палате, другие выступают за то, чтобы ее и вовсе ликвидировать — из соображений экономии. Третьи же говорят о том, что парадоксальным образом наследственные лорды были свободнее в своем голосовании, не зависели ни от правительства, ни от оппозиции, ни даже от капризов переменчивого общественного мнения, а только от своей совести, кодекса чести и здравого смысла. А потому очень жаль, что страна постепенно отказывается от этого многовекового института, утрачивая одновременно и важную часть своеобразия и самобытности.
Но свою — гигантскую — роль в истории Англии лорды, конечно, сыграли. Англия коренным образом отличается от большинства стран Европы тем, что никогда не отрекалась от своей аристократии. Страна много столетий развивалась эволюционным, а не революционным путем. Знать постепенно приспосабливалась к переменам, присоединяла к себе самых ярких людей из других общественных слоев, смешивалась с ними, обуржуазивалась, служила соблюдению баланса, сдерживала перемены, не давая им набрать слишком высокую скорость. При этом, так или иначе, именно аристократия задавала тон в моде, одежде, хороших манерах и общественной морали. А за ней уже подтягивались все остальные.
Сколь ни парадоксально это звучит, в стране, считающейся примером классового общества, где принадлежность к тому или иному классу особенно много значит, не было тех непреодолимых социальных барьеров, которые существовали в других европейских странах. В каком еще государстве Европы середины XIX века еврей, пусть и крещеный, мог стать премьер-министром, причем выдающимся, легендарным. Столпом консервативной части истеблишмента. А в Англии Дизраэли стал. Даже еще и фамилию такую сохранил вызывающую — да, из евреев мол, а что? Случаям, когда купцы еще в Средние века превращались в баронов, виконтов и графов, вообще несть числа (об одном из них, тесно связанном с Фолкстоном, расскажу вам позже). Сам Дизраэли получил титул графа Биконсфилда.