– Я другой еврей.
Рабинович относился к тем евреям, которые считали, что восстановление Израиля до второго пришествия Мошиаха есть преступление.
– Ну, как знаешь. Что хотел сказать?
– Хотел сказать, что ты неплохо выглядишь.
– Это только видимость. Вот, в санаторий приехал… без этого уже никак
– Так ты сейчас оттуда?
– Да. Процедуры принимал.
– Видел я местные санатории…
– Так что не зашел?
– Нет, спасибо.
– И зря. Электроники у вас конечно много, а вот люди…
Вскипел чайник, русский стал заваривать чай
– Я бы хотел прояснить некое… недопонимание. Насчет Сербии.
– Недопонимание… ты это так называешь?
– Именно – терпеливо повторил Саул
– Как по мне вы нарушили базовые договоренности. Сербия находится в нашей зоне
– Мы ничего не нарушили. Кое-кто из наших превысил полномочия.
– Про Желиговского так же говорили.
– Про кого?
– Желиговского. Генерал польской армии Люциан Желиговский. Он захватил Вильно, а его непосредственный командующий, маршал Пилсудский заявил, что Желиговский вышел из подчинения.
…
– Только Вильно он не отдал.
Рабинович постарался придать телу более удобное положение на стуле без спинки, который русские зовут «табуретка».
Он восхищался русскими и ужасался им. Среди них были люди, острота и широта ума которых – делала их настоящими гениями. Вот этот… отставной полковник КГБ, но он восхищался его эрудированностью – старик не уступал всему Совету национальной безопасности США. Да что там не уступал – будь он на нашей стороне, мы бы и половины ошибок не сделали…
Но при этом – русские обладали удивительной приверженностью ко злу. Каждый русский – был готов в любой момент совершить любое представимое зло – и даже то зло, которое и представить себе невозможно. Такое ощущение, что с ними было что-то не так… что-то не так с этикой, с моралью, с богобоязненностью, наконец.
Хотя… если бы в США четверть века правил Джо Сталин, еще неизвестно, какими бы стали американцы…
И с этим как то надо было жить. Не забывая, что у них кнопка, и они в любой момент могут превратить США в ядерную пустыню…
– Человек, который является проблемой – ваш человек, русский.
– Да. Но что-то мне подсказывает, что Божаич ваш человек.
– Это не так.
– Нет?
…
– Тогда все понятно. Я тебя услышал.
Русский разлил чай, подвинул стакан
– Сахар бери сам, сколько надо. Вон там. Прессованный, настоящий, питерский.
– И что? Вот так – всё?
– А что ты еще хотел…
– Я думал… ты так не поверишь…
Русский положил себе в стакан кусочек прессованного сахара, помешал ложкой. Стакан был высокий, большой. И в настоящем железнодорожном подстаканнике
– Видишь ли, Саул. Я, как и наш президент – родился и вырос не в лучшем месте… скажем так. Да?
…
– У нас были компании. Хулиганские компании. Мы дрались. Если ты заходил в чужой район, то получал по морде, и с этим ничего было не поделать, да. Но были правила. Если, например ты провожал девушку – тебя могли избить только на обратном пути. Когда с тобой девушка – тебя и пальцем не могли тронуть…
…
– Так вот. Было еще одно правило. Называлось – слово пацана. Если ты говорил – тебе верили. Потому что так было принято. Если потом выяснялось что это ложь – тебя бы потом не поняли даже свои.
…
– Вот и тут – так. Ты сказал – я услышал. Но если это ложь – мы сильно не поймем друг друга. Очень сильно…
Формально границ в Евросоюзе не было – но фактически они теперь снова были. Блокпосты полиции и военных на дорогах – они появились во время кризиса с беженцами, потом – появилась такая проблема как коронавирус. Потом вроде как и с беженцами кризис потерял остроту и с коронавирусом – но посты на дорогах остались. Потому что границы проще поставить, чем убрать. И о том надо помнить…
Отъехав примерно пять миль от границы – Саул Рабинович загнал свой прокатный Мерс на стоянку. Там его ждал Шевроле с дипломатическими номерами. Начальник берлинской станции – сам в Чехию решил не соваться. Еще лет пять назад поехал бы.
Но не сейчас.
– Ну?
Рабинович достал платок, выпил испарину, которая выступила от неумеренного потребления горячего чая
– Договорился. Они не будут иметь претензий.
Начальник станции негромко хлопнул в ладоши.
– Отлично.
– Да ни хрена не отлично! – взорвался Рабинович – ты что, не видишь? У тебя на станции творятся хрен знает какие дела. Переса ты не контролируешь, а отвечать за него обязан. Мы все обязаны!
– Ты не все знаешь…