Савич покачал головой и все же решил закурить
– Зря вы в это лезете – осуждающе сказал он
– Почему?
– Основания так думать у вас какие? Никаких.
– Какая-то же версия должна быть. Пять миллионов евро – солидное основание
– Дело не в этом. Этот город делится на болельщиков Звезды и болельщиков Партизана. Полезете в футбол – огребете по полной.
…
– Там всякие люди крутятся. Могут быть и проблемы.
– Хорошо, а ваша рабочая версия?
– Шиптари.
– И какие основания у вас так думать?
Савич пожал плечами
– За неимением лучшей…
Я понял, что Савич дело сливает. Не понял только – почему.
…
Профессор Биляна Скрибич сильно не походила на типичного судмедэксперта, как мы его себе представляем, средних лет дядьку, пропахшего спиртом, смертью и с мрачным, неуместным юмором. Ей было лет шестьдесят, она приняла нас в своем кабинете. Кабинет уютный, шкафы с множеством папок. На стене фотографии. Предложила нам кофе из кофейника. В кабинете кофе и пахло, лекарствами не пахло совсем.
Лука предъявил удостоверение, а я письмо за подписью министра. Профессор явно ждала наших вопросов.
– Аня Никич? Да, помню.
…
Она проследила за моим взглядом, он упирался в фотографию, где профессор была в военной форме в окружении военных.
– В девяностые я была военным хирургом – сказала она – лечила солдат. Раненых.
– Почему же сейчас не лечите?
Профессор не ответила, но я догадался. Только лучше я не буду озвучивать свою догадку
– Вы помните это дело? Протокол вскрытия, который вы составили – засекретили, его в деле нет.
Профессор только молча усмехнулась
– Вы одна проводили вскрытие?
– Да одна.
– Почему?
– Меня попросили.
Понятно…
– Я читал протокол, но уточню на всякий случай основные детали. Причина смерти?
– Скручивающий перелом шеи. Справа налево. Смерть наступила практически мгновенно.
То есть, из машины она не выпала.
– Время смерти?
– Ночь на одиннадцатое апреля. Первая половина ночи.
…
– Есть так же след удара, он мог привести к легкому сотрясению мозга, но смерть вызвать не мог. Других повреждений нет. Повреждений половых органов, характерных для изнасилования – так же нет, то есть можно предполагать, что во все связи – она вступила добровольно.
О-хре-неть. То есть ее даже не насиловали, получается.
– Токсикология? Наверное, у вас же в институте делали?
– Да.
– И что?
– Легкое опьянение. Примерно один – один и два промилле. Согласуется с содержимым желудка.
– Наркотики?
– Никаких.
Я не поверил
– То есть, совсем никаких?
– Совсем никаких. Даже малейших следов нет.
То есть, она была не под наркотиками. Когда трахалась с тремя мужиками за день. Знаете… я веру в будущее человечества начинаю терять, господа.
– Следы борьбы есть? Подногтевое проверили?
– Следов борьбы нет никаких. Подногтевое тоже брали, насколько мне известно, ни крови, ни кожи, ничего там нет. Это вам лучше в министерстве скажут.
– Хоть что-то вам бросилось в глаза? Что-то странное, необычное.
– Ничего.
– Содержимое желудка?
– Шампанское, мясо жареное, остатки лепешки, икра. И сперма.
Твою мать…
Я досчитал до десяти, прежде чем задать следующий вопрос.
– Что вы обо всем об этом думаете, профессор? Только честно?
Профессор, перед тем как ответить, достала сигарету. По-мужски затянулась.
– Малолетняя шлюшка, снял какой-то мусульманин, поимел ее. Потом дружки его налетели. Потом испугались, убили. Бросили труп в канаву и домой.
Я посмотрел краем глаза на выражение лица Луки. Оно не радовало.
– Большое спасибо за помощь следствию, профессор – я встал – если что, мы с вами свяжемся.
Поднялась и профессор
– Была рада помочь. Вы русский, да?
– Да, а что?
– У вас там такое же?
Я вздохнул
– Если не хуже. Спасибо за консультацию.
…
Потом мы вернулись в свой кабинет, в здание МВД. Я чувствовал себя так, как будто искупался в грязной луже и еще отпил из нее.
Закрыв дверь, я достал фляжку
– Будешь?
Лука страшным взглядом посмотрел на меня
– Ты что? Мы на работе.
– Пофиг. По пятьдесят грамм можно. Стаканы есть?
Лука переместился за стол, достал какие-то маленькие стаканчики, я разбулькал коньяк. Не глядя друг на друга, выпили.
– Если…