– Ну, он много работает. Тренируется как бешеный, с поля последний уходит, приходит первый. Сейчас много кто в футболе ради денег. А он работяга.
– Его продают, не знаешь?
Серб пригорюнился
– Продадут, наверное…
…
– Но может так и лучше будет. Ему развиваться надо. А тут – какое развитие.
…
Я проводил гостя до дверей ресторана, пожали руки друг другу. Когда он ушел, я спросил Луку
– Давно его знаешь?
– Сашу? Да много лет уже, он с детства за Партизан болеет.
– Что ты ему рассказал?
Лука обиделся
– Ничего лишнего
– Извини – похлопал я его по плечу – просто доверять нельзя никому, а в Сербии все слишком друг другу доверяют. Как думаешь, узнает он?
– Если что-то есть узнает.
– Хорошо. Только меня больше так не подставляй, предупреждай, если придет кто-то. А теперь – пошли спать…
…
Но спать я понятное дело – не пошел. Сидел, думал. Анализировал события прошедшего дня. Подставлял кусок к куску в разбитой мозаике.
Итак, что мы знаем про нового возможного фигуранта – Богдана Жераича.
Как и многие в Белграде – родился в сельской местности. Это важно для здешней политики.
Сербия – до сих пор остается страной, поддерживающей тесные отношения села и города. Сельское и городское население у них – не разорваны до степени несовместимости, как у нас. Село не убито. Если мы, стараясь стать европейцами и сверхдержавой просто угробили русскую деревню, выпили из нее все соки раскулачкой и колхозным строем – то тут этого не было. Здесь даже община сохранилась. При Тито были кооперативы и были задруги – то есть объединения нескольких семей, часто родственных для того чтобы работать на земле. Никакой принудительной сдачи государству зерна за трудодни4 (хочешь, жни, а хочешь, куй, все равно получишь …), платили налоги, остальное продавали и не обязательно государству. Крупные кооперативы имели прямые контракты с заграницей и продавали за валюту. В город здесь не сбегали от нищеты и безысходности, связь с землей сохранили. Потому местная деревня – не Нищеград, где столетней давности дома врастают в землю и столетние старухи доживают свой век – а аккуратные коттеджи, асфальтированные дорожки, сытая и ухоженная скотина, трактор на каждом дворе, а то и не один.
Когда была Югославия – Сербия находилась в двойственном положении. С одной стороны она неофициально считалась первой среди равных, основателем единой государственности. С другой стороны – она была отнюдь не на первом месте в федерации по развитию промышленности. Именно поэтому первой отделилась Словения – там народа мало, а заводов много – до сих пор у них ВВП на душу вполне европейский. А дальше отделилась Хорватия – с ее десятками километров пляжей, построенными на общий кошт курортами и санаториями и одними из мощнейших на тот момент в мире верфей. И те и другие – презрительно называли сербов деревенщиной и говорили, что не хотят всякую деревенщину кормить.
Богдан Жераич был как раз деревенщиной – я даже нашел клан, к которому он принадлежал. В молодости – он поступил в госбезопасность, но в девяностые – оттуда ушел и стал бизнесменом. Понятно, что ему помогал весь клан. Начал он, как я понял – с того что приватизировал несколько продуктовых магазинов у себя на родине, потом начал открывать продуктовые уже в Белграде. Сеть эту – одну из крупнейших в Сербии – он удачно продал немецкому Метро. Чем он занимался теперь – мало понятно. Открытая часть его бизнеса – это медиа: радиостанции, журналы, в том числе легендарная Политика, ну и телекомпания. В Ютубе он довольно активен.
Так, чего он предлагает?
Ну, понятно, стандартный набор. Сербия является жертвой Запада, трын-ды-ды… мы обкурились конопли
Черт, читаешь программу и не понимаешь – а что человек делать то будет, когда его изберут? Сплошные общие словеса.
Посмотрел ролик – его выступление на митинге. Стандартный набор посткоммунистического политика – словоблуда.
Я не с… здил из бюджета ни динара! (и потому теперь моя очередь п… ить).
Сильная Сербия наш приоритет! (что это означает, кто-то может пояснить?)
Похоже, перед нами типичный политик майданной волны. Дитя общественного запроса на новую искренность. Особые приметы – молодой, потому что старые надоели все до последнего. Умеет говорить и говорить на языке, понятном плебсу. Харизматик – зажигает на митингах, а про то что он конкретно собирается делать, никто не задумывается. Демонстративно показывает, что он часть общества, не часть элиты, что он живет одной жизнью с обществом, горюет одними горестями и радуется одними радостями. Этакий парень с соседнего двора, ставший политиком.
4
При Сталине государство грабило деревню. Крестьянин должен был отработать определенное количество трудодней, а если нет, то у него отрезали приусадебный участок, на котором он выращивал пропитание для себя. Кроме того, крестьянин должен был платить налог с каждой яблони, с каждой коровы, с каждой козы. А кто воспротивится – тех в ГУЛАГ. По сути, советское государство брало с деревни намного больше, чем царское правительство. И даже больше чем фашистские оккупанты. Когда Микоян, лучше других понимавший изуверский характер взаимоотношений с деревней, попытался снизить налоги, то сам едва не попал под репрессии. Маленков, на короткое время сменивший Сталина первым делом приказал резко снизить объем изъятий с деревни, за что удостоился пословицы: «Пришел Маленков – поели блинков». Мечтой любого крестьянина было добыть паспорт не себе, так детям, и сбежать в город, стать человеком, а не рабочей скотиной. Автору не известна ни одна страна в ХХ веке, в котором доминирующее сельское население позволило сделать с собой такое. В том же королевстве Югославия – попытка ввести сколь-либо сопоставимые изъятия – вызвала бы всеобщий мятеж, как и в любой другой стране Восточной Европы. Нет примера и того, как спустя много лет дети и внуки рабов оправдывают великого рабовладельца, вогнавшего всю страну в рабство.