Он достал очки, которые носил не всегда, а только «для близи». Но сознание уже подсказывало ужасное, чего Душан никак не мог и не хотел допустить. А именно то, что он видит труп.
…
Труп!
Душан снял очки. Потом надел. Потом снова снял.
Женщина. Там лежит женщина. В платье.
– Эй! – позвал ее Душан, робко надеясь на чудо – ты что там лежишь, вставай!
Но она не пошевелилась.
И что делать?
Душан беспомощно посмотрел на трактор. Потом на часы зачем-то. Потом опять на ту женщину.
Если бы трактор был на ходу, он бы просто уехал. Этого еще не хватало ему – труп найти. Пусть кто-то другой разбирается.
Но трактор сломан.
Звонить в полицию? Ага, приедут, скажут – а где это вы были, уважаемый? Ах, в городе? А у кого конкретно в городе вы были? И что он им скажет? Что взял у Радомила продукты и завез Данеку? По пути? А то, что Данек торгует всяким, это вся округа знает. И что будет? Начнут выспрашивать, что да как. Подумают, что это он убил.
Идти до дома, как и планировал?
А если кто будет проезжать, увидит, трактор стоит, остановится. Посмотрит, а там труп. Вызовет полицию, полиция приедет – а там трактор. Чей трактор?
Известно, чей. И придут к нему.
Так что же ему делать?
Ох, лучше бы он ногу сломал…
И тут мелькнула спасительная мысль… Душан вспомнил – кажется… тот русский, он упоминал, что служил в полиции! Да, точно! Так и было!
И Душан, бросив сломанный трактор с остатками непроданного товара – что есть сил, бросился бежать обратно по дороге, в сторону дома, где жил русский…
…
А у меня как раз было вдохновение. Я сидел и писал.
Что я пишу? Ну… что может писать отставной полковник полиции? Понятно, что полицейские детективы. Что еще может писать отставной полицейский, выброшенный на обочину жизни?
Сколько в них правды? Немного если честно. И эта правда никому не нужна. Люди хотят верить в лучшее, хотят верить что если в отношении их будет совершено преступление – то приедут, спасут если успеют, помогут… накажут тех кто это сделал.
А знаете в чем правда? Правда в том, что всем – пофиг. Вот реально – пофиг. На нашем поколении – полиция кончилась как таковая. Вопрос даже не в коррупции, это – частность. Вопрос в том, для чего ты идешь в полицию. Помогать людям – или?
Я как то раз слышал, как преподаватель в школе милиции вполне откровенно сказал перед классом молодых пацанов, в чем суть работы. Суть – в том, чтобы продержаться двадцать лет, потом выйти на пенсию и… жить.
Вот оно! Я не преуменьшаю опасности взяток, но все-таки взяточник сейчас – это паршивая овца, не все отваживаются, особенно внизу, на земле. Сейчас с одной стороны зарплата не такая плохая, а с другой стороны у всех телефоны, микрофоны, камеры. Запишут, сольют в Ютуб – кому это надо? Потому – с коррупцией вроде разобрались, по крайней мере, свели ее до приемлемого уровня – но лучше не стало.
Вопрос в мотивации. Если ты идешь в полицию с четким намерением перекантоваться как то двадцать лет, а потом идти на пенсию и жить с новой работой и пенсией заодно – хорошего ничего не будет. Если тебе пофиг на то, что грабят и убивают, что в твоем городе, на твоей «земле» орудуют преступники – толку от тебя как от полицейского не будет, хоть учи тебя, хоть не учи. Вот тем, кто учил нас – пофиг не было. Про них можно было много чего рассказать – они и насчет урвать были не дураки, и пили по-черному, и били, и издевались. Но они на самом деле были ментами. И свою землю – они воспринимали как свою. Легавыми они были. И забредшим волкам – спуска не давали. И умирали – хорошо, кто доживал до пятидесяти. Потому что это работа на износ. Но только если работать, а не отбывать номер двадцать лет.
И как вот рассказать эту правду читателям детектива? Что это за детектив такой – совершено убийство, а Эркюлю Пуаро, например – пофиг, он свою повышенную пенсию на карточку за службу в бельгийской полиции все равно получит, ну а то, что убивают… дело житейское. Все мы смертны, однако…
А? Никакая Агата Кристи до такого сюжетного поворота не додумается…
Потому-то приходится врать. Изображать сыщиков горящими на работе. Иначе – книгу не продать.
А так – продается нормально. Часть под своим именем, часть – под чужим. Пробую писать еще на английском, но пока – в стол. Для того чтобы писать книги на каком то языке – нужен уровень. Не все могут. Не каждый писатель – Булгаков.
Пять листов до обеда. Нормально – не авторских конечно, у меня своя норма. В книге – примерно от ста двадцати до двухсот моих листов. И если ты за день не написал ни строчки – день прожит зря. Не слушайте тех, кто говорит про то, что нет вдохновения. Дело не в этом. Писательство – скорее все же ремесло. И если не умеешь, или писать не о чем…