Но изменяют.
– Вы одобряли ее активность в политике?
Василий улыбнулся
– А то она спрашивала одобрения…
…
– Аня была девочкой… правильной.
– Это в каком смысле?
– В таком. Сейчас ведь молодежь понимаете какая. Вот останови любого, спроси, что он думает о стране?
…
– Ничего он не думает! Это в лучшем случае! Для большинства лучший политик – тот, кто обеспечит безвиз, чтобы выехать в Амстердам и травку там курить!
…
– А Аня не такая! Она не раз задавала вопросы… такие… что не знаешь как и ответить
– Например?
– Ну всякое. Почему, например, в девяностые Слобо не начал террор против НАТОвцев…
Интересно. Подлизывалась – или?
Денег она почти не брала. Это кто интересно поселил в голове семнадцатилетней девчонки мысли о терроре?
Кто-то ведь поселил…
– А когда она вообще начала интересоваться политикой? Год назад? Меньше?
– Ну… поменьше.
То есть, примерно тогда же, когда начались эти странные звонки с левого номера, после которых она пропадала.
– Она снималась на плакат национальных демократов…
– Я знаю…
Я решил сменить тему
– Ее не приглашали в Милан… в Париж?
– Я не знаю.
– А вы были бы за, если бы пригласили? Могли бы помочь?
Василий задумался, потом покачал головой
– Нет.
– Но почему?
– А то вы не знаете, что в этой отрасли делается. Там все через постель…
Ой, ей ей…
– Лучше уж тут. Поближе…
– Вам что-нибудь известно о друзьях Ани? Может, кто-то был ближе других?
– Обычные друзья
В который раз уже убеждаюсь – Аня была скрытной, даже самые близкие люди почти ничего не знали о ней.
– Если она интересовалась политикой, как она относилась к шиптарям, ко всему что происходит в Косово?
– Плохо относилась. Как и все сербы.
– Значит, добром она с шиптарем не пошла бы?
Василий понял, куда я клоню. И молча ждал продолжения
– В этом деле не все чисто.
– Ты хочешь мне сказать, что это были не шиптари?
– В этом деле не все чисто – повторил я – вы меня попросили найти правду, и я ее ищу. И найду. Но если вы уже знаете правду – какой смысл ее искать. Это же так просто – шиптари виноваты.
Василий покачал головой
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Я знаю, что я делаю. Я ищу. Я сыскарь, был таким и остаюсь. Но если вы мне будете говорить, кто виноват – мне делать нечего.
– Я тебя понял
– Вряд ли. Сейчас обвинить шиптарей просто. А если что-то сделать – они сделают в ответ, и так покатится, и всем уже будет плевать, с чего все началось, и никому не нужна будет правда.
– Я сказал, я тебя понял. Иди…
Надеюсь…
Информация к размышлению. Сербский путь часть 6
Начало октября 1912 года. Сербский городок Прокупле на самой границе. Непролазная грязь, свиньи, лежащие в лужах, серые дома. Пасмурно. Усталые пехотные полки пытаются отчистить себя от грязи или, по крайней мере, не слишком запачкаться.
Сербия готовится к решительному наступлению. Ее цель – стратегический порт Драк, или Дуррес, как его сейчас называют – одно из немногих оставшихся владений Османской империи в регионе. Захват порта Драк позволит Сербии начать прямую торговлю со всем миром и больше не зависеть от Австро-Венгрии – таможенная война 1906 года не должна повториться. Для Австро-Венгрии это означает крах попыток сдерживать Сербию, для Германии – провал планов строительства железной дороги Берлин – Багдад.
Два молодых человека, один повыше и посильнее, другой совсем подросток – стучатся в дверь избы, где квартирует майор сербской армии Воислав Танковсич, он же член сербской организации заговорщиков Черная рука. Вышедшему на стук майору они говорят, что хотят вступить в чету. Майор осматривает их – один вполне годится, зато другой… Он спрашивает того другого – как его зовут. Тот отвечает – Гаврило Принцип. Он один из пятерых детей сербского крестьянина, болен туберкулезом и слаб. Он уже пытался вступить в армию в Белграде, но его не взяли, так как он слишком маленького роста и не может нести винтовку и пехотную выкладку. Майор Танкосич думает так же – он говорит ему «Ты не годишься, ты слишком мал и слаб!» и грубо приказывает ему убираться. Молодой человек плачет и кричит – я все равно найду способ послужить Сербии!