— Ты должен быть уверен, что девица Озерова полностью подчиняется тебе и готова ради тебя на все. Только после этого я скажу, как следует поступить дальше, — загадочно сказала княгиня.
— Но мне кажется, она готова.
— Тебе кажется, или ты уверен? — спросила Екатерина Семеновна строго. — Наше дело весьма важное и очень деликатное, и я бы не хотела, чтобы в нем участвовали люди, которые не до конца уверены в своих силах.
— Да, она влюблена в меня, как кошка. И, ежели я велю, сделает все. Ваша светлость, Екатерина Семеновна, дайте мне поручение, я все исполню! — выпалил Чемесов, понимая, что настал тот момент, когда он может завоевать доверие облеченной властью и обласканной государыней княгини Д.
— Браво, Григорий, — кивнула довольно княгиня и небрежно добавила: — Если все так, как ты говоришь, вскоре жди от меня письма. Когда я решу, что время пришло, вызову тебя и объясню, что следует сделать…
Когда лакей закрыл дверь за Чемесовым, княгиня, проворно откинув от себя собачку, встала. Она проследовала в смежную комнату и приблизилась к полноватому, с внушительной фигурой мужчине лет пятидесяти, который, развалившись, сидел в кресле в одном халате и потягивал игристое вино из хрустального бокала. Потемкин, а это был он, вскинул затуманенный вином взор на Екатерину Семеновну, едва она приблизилась, и поинтересовался:
— И что наш молодец?
— Как обычно, одна бравада и пылкость, — поморщилась княгиня, усаживаясь в кресло напротив Григория Александровича. — Я ему велела потребовать с Озеровой признаний в любви. Ведь именно после этого он сможет просить ее сделать то, что нам надобно.
— Да, вы верно подметили, Екатерина, ради любви люди на многое способны. Даже отравить кого-нибудь…
— Тише, Григорий Александрович! — смутилась княгиня, испуганно оборачиваясь на приоткрытую дверь. — Вы же знаете, везде есть уши.
— Вы правы, я погорячился. Но этот Зубов просто выводит меня из себя. Как он смеет, этот мальчишка, у которого молоко на устах не обсохло, посягать на мою власть и влияние!
— Вот именно, смеет, — кивнула Екатерина Семеновна. — Да еще как смеет! Он вообще обнаглел. Вчера на приеме в честь турецкого посла даже не поздоровался со мной, нахально ухмыльнулся мне в лицо и прошел мимо!
— Каков наглец! — тут же возмутился Потемкин. — Весь в своего отца, вора и взяточника.
— Его давно надо поставить на место! — раздраженно заметила княгиня. — И как императрица не видит, что этот Зубов глуп, как пробка, и бездарен? Не пойму, Екатерина Алексеевна всегда отличалась взыскательным и утонченным вкусом при выборе мужчин.
— Он молод и горяч, вот и весь секрет, — поморщившись, заметил Потемкин.
— Этого наглого мальчишку следует убрать из покоев государыни как можно скорее, пока он не наделал дел и не раздал лучшие должности своим приближенным.
— Да, следует его убрать, вы правы, — кивнул Потемкин, вновь отпивая вино. — А лучше — вырвать его вовсе!
— Да, согласна с вами, Григорий Александрович, — кивнула, мрачно улыбаясь, княгиня, оценив метафору «вырвать» в сочетании с фамилией Зубов.
Машенька еще раз оглядела себя в простое зеркало, висящее на стене, и вновь поправила изысканно элегантную модную прическу, в которую уложила свои чуть напудренные, темные густые волосы. Выше среднего роста, девушка обладала изящной фигурой, округлыми плечами и высокой грудью. Стройные покатые бедра ее и длинные ноги были скрыты под пышными юбками платья и практически не угадывались среди бархатных складок материи. Удовлетворенно отметив, что все в порядке, она оправила оборку закрытого лилового наряда и вышла из своей маленькой комнатки. Оглядевшись и отметив снующих по дворцу слуг, девушка направилась в центральную часть анфилады комнат к спальням императрицы Екатерины Алексеевны.
Уже три месяца Маша служила фрейлиной при государыне. Еще в прошлом декабре девушке исполнилось полных восемнадцать лет, и она чувствовала себя вполне взрослой барышней и готовилась стать надежной и незаменимой фрейлиной Екатерине Алексеевне. Стареющая императрица, которой уже перевалило за шестьдесят, была строгой, своенравной, но доброй женщиной. Да, она была придирчива к Машеньке, но все же справедлива, зря не бранила и очень уважительно говорила с девушкой.
Поначалу императрица предвзято и как-то холодновато относилась к Маше и почти не замечала ее в своем окружении, потому что девушка была еще слишком молода. Но через пару недель, когда одна из фрейлин государыни, которая выполняла мелкие поручения, неожиданно заболела и слегла с чахоткой, Екатерина Алексеевна предложила Машеньке выполнять ее работу. Девушка с воодушевлением согласилась, и уже вскоре императрица стала полностью доверять Озеровой и со спокойной душой поручала ей разнообразные дела, такие, как подобрать перчатки в модном салоне или приобрести интересную книгу в печатной лавке, где продавались разнообразные новые издания, или проверить, как накормили ее любимых собачек.